― Ты почему не сожжешь тут все дотла? ― шепчу, пока отец мечется от злости по поляне.
― Хочу узнать побольше, ― шепчет в ответ Дин. ― Да и не хватит мне сил прямо выжечь все вокруг.
Помолчав немного, он изменившимся голосом выдает:
― Тебе говорили, что ты кровожадная?
― Они меня травмировали! ― тут я не выдерживаю и хихикаю. ― Причем даже не своими руками.
― Да, получить травму мной опасно не только для тела, но и для духа, ― соглашается маг.
― Герцог просто мальчишка, ― возвращается тем временем отец. ― Что он мог тебе такого сделать?
― Не знаю даже, ― чуть слышно шепчет Дин, ― выпить душу, например.
― Тебе ложку крови в неделю жалко для отца?
― Зная Ниэля, скорее уж литр, ― бубнит маг, ― плюс все знают, что он любитель баловаться каленым железом.
― Да на тебе ни следа.
― Ну, ― вздыхает Дин, ― тут твой папаша, вероятнее всего, прав – у Ниэля в арсенале лучшие заживляющие мази в королевстве.
― Я спасал свою жизнь!
― Ценой жизни невинного ребенка, ― уже в голос заявляет Дин.
― Она уже не ребенок!
― После герцога уж точно.
В тот же миг голова его дергается от звонкой пощечины. Острым подбородком он задевает меня, да так, что из глаз искры сыплются.
― Может, в ней и нет моей крови, но я ее растил, ― выдает отец. ― Имей уважение!
― Не к тебе же, ― выплевывает тем временем Дин. На лице его надолго останется след.
― Привал окончен.
На шею рыжего вешают амулет, блокирующий магию, и мы продолжаем наш путь в неизвестность.
Плечо мне вправляют только вечером, и к тому моменту мы находимся далеко от поляны, где мне довелось прийти в себя. На ночевку нас привязывают к дереву: ноги сковывают тонкой цепью и прикрепляют к ржавому металлическому кольцу на одном из самых толстых деревьев, что я видела – пришло время вспомнить, что безопасник и маг в том числе. За свои жизни коллеги отца не волнуются совершенно, они не таят связок амулетов, что навешаны на каждого. Я только заинтересованно посматриваю на их амуницию, попыток заговорить не предпринимаю, в отличие от моего товарища по несчастью. С его шеи сомнительной привлекательности украшение сняли, видимо, все функции вполне выполняла цепь.
― И вы действительно верите, что эта штука блокирует магию? ― потрясает он цепочкой. ― А где вы ее взяли? У торговца есть разрешение? А вторая такая у вас есть? Надо же, действительно блокирует. А как работает?
От него только отмахиваются, но рот отчего-то оставляют без кляпа. Я сверлю цепь задумчивым взглядом. У меня от нее нет никаких неприятных ощущений, разве что ногу холодит, но это меньшее из зол, случившихся за день.
Ночь непроглядна, костерок совсем не отгоняет мглу, но мы имеем сомнительное удовольствие наблюдать, как наши пленители уплетают нехитрый ужин. Нам с Дином ни вечерняя, ни дневная трапезы предложены не были, но мы не напрашиваемся, хотя я знаю, как сложно тонкокостному магу терпеть голод.
― Так и будешь наблюдать?
Видимо, я задремала, потому что голос, который звучит в моих ушах, больше не принадлежит миру живых. Хозяин сидит на корточках рядом со мной и машинально поглаживает белую вязь на своей шее. Выглядит он живым мертвецом. Я и раньше не верила в лечебное голодание, но теперь окончательно убеждаюсь в правильности своего мнения. Глаза его уже не отблескивают – полыхают алым, я не представляю, как он может говорить связно.
― Мелкий демон тебе уже рассказал истину, так отчего не попробовать? ― Взгляд его перемещается с костра на меня, и внутри все замирает. ― Используй свои знания, используй Дина, как накопитель.
Сегодня он без плаща, и я жадно впитываю каждую его черту, его позу, его обманчивое спокойствие.
Кожа моего Хозяина белизной своей соперничает с пеной морской, волосы его даже во мгле ночи черны, и отблесков костра на них не видно. Могу ли я звать его Хозяином теперь? Сам Ниэль тонок и гибок, как стрела, и столь же смертоносен. В глазах его так и плещется драгоценное рубиновое вино. Лицо его будто умелый мастер выплавил из металла, наметив идеальные острые черты. Весь он – неодолимое оружие.