Совсем как Извечная. Он этого не говорит, но слова повисают в воздухе. Плотные, полные подозрения, они касаются моего лица, гладят по волосам, проводят по спине, полностью слившись с его пальцами. Приятные и омерзительные касания.
Я морщусь, но преодолеваю сопротивление и отодвигаюсь от, быть может, самого настоящего и живого мужчины, которого мне случалось встречать в жизни. Отгораживаюсь от самого солнечного, сильного, яркого человека, которого знаю, невидимой стеной отчуждения, закрываю глаза на его свет, и перед ними встает бледное лицо с острыми чертами. Иногда приходится отказываться от того, что хочешь, в угоду тому, что должна. Должна ли я? Кто из них двоих больше лгал мне и кто заслуживает большего доверия? Оправдываться перед Дином было бы верхом глупости после всего, через что мне пришлось пройти, после всех открытий о его поразительной осведомленности. Мы сидели на цепи на одной поляне с моим отцом, и он знал о человеке, который меня воспитал, больше, чем я. Знает ли он о моем настоящем отце?
― Ниэль подсказал, ― решаю не таиться после недолгих размышлений. ― А теперь давай уже пойдем?
Вмиг меня перестала волновать темнота, страх от недавнего пленения, опасности ночного леса. Ничто не так страшно, как смерть человека, с которым ты связан узами прочнее кровных. А подозрения рыжего мага я уж как-нибудь переживу.
Я встряхиваю головой, совершенно потерявшаяся в своих чувствах, беззащитная перед грядущим, и поворачиваюсь туда, откуда мы пришли. Сама не знаю, что помогает мне так отчетливо ощутить направление, но я уверенно ползу по дну оврага, не обращая внимания на скользящую влажную траву под пальцами, липнущую землю, грызущих комаров. Для меня сейчас существует только умирающий в послесмертии от голода Хозяин и серьезный разговор с попутчиком.
К утру мы выбираемся к дороге. Не знаю, что именно меня вело, но выпасть из придорожных кустов прямо в руки брезгливо сморщившегося демона – наивысшее наслаждение.
― Джен, ты выглядишь совершенно не соответствующе положению в обществе, ― его приветствие назвать ласковым нельзя, но он бережно прижимает меня к себе, и в этом куда больше правды, чем в словах. В общем, мне не привыкать. ― Идем, нужно привести себя в порядок, пока мужчины позаботятся о завтраке.
Я едва шевелюсь, и Лиэну приходится обнять меня за талию и покрепче прижать к себе, чтоб я хоть как-то переступала ногами. В глазах темнеет от каждого шага. На лицо Брента я не поднимаю глаз, не оборачиваюсь и на Дина. Мне хочется оказаться подальше от них обоих, и демон, как это повелось, отзывается на мои желания моментально. Он как чувствительный инструмент со своими обостренными рецепторами.
― Ничего, маленькая, ― когда мы удаляемся от импровизированного лагеря, он переходит на едва внятное бормотание, ― впервые пользоваться силой всегда болезненно, а уж силой другого мага тем более. ― Едва мы скрываемся меж ветвей, он подхватывает меня на руки и куда быстрее доставляет до ручья. Ног я почти не чувствую, но это почти не пугает, меня вообще ничто не пугает, кроме того, как же мне тяжело смотреть на занимающееся утро. Каждый едва пробивающийся сквозь листву солнечный луч ранит не хуже герцогского кинжала. ― Ты ведь не пила его кровь, не решилась. ― Это не вопрос, и мне не нужно даже кивать, что только на руку – не уверена, что у меня получилось бы. Лиэн очень быстро умывает меня, а на то, чтоб привести в порядок одежду, хватает двух взмахов изящной кисти. ― Иди сюда.
Идти я смогла бы едва ли, поэтому лежу, скорчившись, на берегу и жадно пью ледяную воду, стараясь не обращать внимания на скручивающую боль в животе, но Лиэн без усилий оттаскивает меня от ручья. Едва в его тонких пальцах появляется матово блестящее лезвие, меня начинает трясти – он ведь не всерьез? Мне отчего-то все вдруг становится кристально ясно, мне вдруг становится понятно мое состояние: Извечным нельзя пользоваться магией. Но у меня же получилось! И накопителями прежде я пользовалась.
― Не пользовалась, ― улыбается моим мыслям Лиэн. ― А теперь запоминай.
Кажется, я на несколько секунд отключаюсь, потому что следующее, что вижу – как он плещет мне в лицо ледяной водой. Отфыркиваюсь и киваю, соглашаясь на все, только бы боль прекратилась. Мне невыносимо даже делать очередной вдох.