Пока трясусь в экипаже в обратном пути, думаю, как важно уметь оказаться в нужное время в нужном месте. Хотя все силы по пути назад, в Академию, тратятся на борьбу со сном, все же озадачиваюсь мыслью, можно ли считать везением еще одного Извечного на моем пути.
Все же скорее можно, ведь его интерес ко мне вызван исключительно моими профессиональными навыками.
Глава 3
В этот раз Хозяин не медлит, не отвлекает мое внимание разговорами, не просит налить чаю. Он стаскивает камзол, скидывает сапоги, приказывает:
― Раздевайся.
Я безропотно стягиваю домашнее платье, избавляюсь от туфель, оставаясь в одном нижнем белье. Хозяин садится в кресло у окна, я послушно опускаюсь на его колени. Не знаю, как этот процесс проходит у других, правила здесь диктует Хозяин, а я давно уже не смущаюсь. Он чуть поворачивает меня, удобнее перехватывая в объятиях, отводит волосы с плеча. Жесткие ладони как лед, сидеть неудобно, и я вовсе не воспринимаю Хозяина как мужчину, для меня он Мучитель, некто пола скорее неопределенного, хотя своими мыслями на этот счет он не делится.
Холодные пальцы на плече чуть сжимаются.
― Как думаешь, сладость, я смогу прокусить твою кожу?
Мое богатое воображение уже подсказывает, насколько это будет больно, ведь зубы у него самые обычные, такие же, как у меня и всех других людей.
― Это вам виднее, Хозяин.
― Послушная девочка.
Он определенно доволен, и я с облегчением ощущаю прикосновение металла к коже. Остается только радоваться, что он не может видеть моего лица.
Тем временем он надрезает кожу на моем плече, и от боли я прикусываю губу – сейчас мне кажется, что к этому невозможно привыкнуть, но что я скажу на этот счет пару лет спустя?
Голодный язык проходится по ранке неожиданно, он слизывает первые капли крови, а я морщусь.
― Прости, промахнулся.
Даже не сомневаюсь, что это крохотная месть за мое еженедельное отсутствие. Не сомневаюсь и не жалею себя – он хорошо за это заплатил. Хотя разве можно кучу золота считать достойной платой за душу?
Тем временем он попадает по крупному сосуду и задает мне извечный вопрос.
― Дженнет Леин, отдаешь ли ты то, что я хочу взять, добровольно?
― Да.
Он прижимается горячим ртом к кровоточащему порезу и делает первый глоток.
В глазах моментально темнеет, голова кружится, и я не заваливаюсь набок лишь из-за того, что он крепко держит меня. Глоток, и я разваливаюсь на части, рассыпаюсь на осколки. Я забываю свое имя и звук своего голоса. Я теряюсь в безвременье, растворяюсь в пустынной ослепительной мгле абсолютного Ничто.
Но со вторым глотком я собираюсь воедино во вспышке такой боли, что в глазах белым-бело. Обычно я утыкаюсь носом в подушку или грудь Хозяина, но сегодня нечем заткнуть себе рот, и я кричу так пронзительно, что у самой уши закладывает. Кричу и кричу, пока собираются из пустоты мои кости, мышцы, органы. Пока алым лепестком расцветает мое сознание, пока от ослепительной боли вновь становлюсь самой собой.
Кричу ровно до тех пор, пока, сделав третий глоток, Хозяин не отрывается от меня. Взял больше, чем обычно. Откидывается назад и тянет меня за собой, удобно устраивая на плече.
― Хозяин, ― вырывается у меня.
Я ничего не прошу и не хочу сказать. Просто в эту самую минуту остро чувствую свою ему принадлежность. Это правильно, ведь внутри него моя душа.
― Моя сладость, ― он трется кончиком носа о мой висок. ― Не мог остановиться. Какая же ты чистая и вкусная.
Он чуть отклоняется в сторону и берет меня двумя пальцами за подбородок, вынуждая повернуть голову. Пару секунд мы смотрим друг другу в глаза, а потом он вдруг накрывает мои губы своими. Я от неожиданности разжимаю зубы, и он углубляет поцелуй. На языке Хозяина я чувствую вкус собственной крови. Он целует меня сначала нежно, но с каждой секундой нежности все меньше, и я, забывшись, начинаю отвечать. Это только ухудшает положение, и через несколько секунд я обнаруживаю себя уже сидящей верхом на коленях Хозяина, стремительно расстегивающей его запачканную кровью рубашку.
Замираю было на секунду, но он не дает, забирается потеплевшими ладонями под сорочку, гладит мою спину. Отрывается от моих губ, покрывая поцелуями шею, и я не могу сдержать невыносимо порочно звучащего: