Между тем, сейчас, на этом лице прежняя улыбка сменилась выражением тревоги, более того — сильного волнения.
И г-н Шаплар говорил сам с собой: «Неужели она? Или я ошибся? Ах, что за игру я затеял! Черт побери, скорей бы вечер! Лишь бы… внимание!»
Будто отдав приказ своему лицу, сменив его выражение и укоротив нервы силой воли, г-н Шаплар опять выглядел самим собой — благодушным и жизнерадостным.
— Это вы, Соломон?
— Я, сударь, вы меня звали?
В комнату вошел молодой человек высокого роста, худощавый, тщательно выбритый, похожий на лицейского учителя, сбежавшего с занятий. Это был начальник коммерческого секретариата г-на Шаплара. Казалось, он был чем-то удивлен.
— Да, конечно, дорогой мой Соломон, я вас вызвал, чтобы спросить, какие новости.
— Никаких, сударь.
— А почта?
— Ничего особенного.
— Все-таки, покажите… Хорошо?
Лицо молодого человека выразило легкое замешательство.
— Извините, сударь, — сказал он. — Но вчера вечером мне показалось, что вас нынче не будет, и я, как доверенное лицо, расписался в получении почты и сейчас она уже разослана по адресам, — я ведь не рассчитывал на ваш приход.
Соломон говорил с растущей неуверенностью, пытаясь оправдать свое поведение, совершенно, впрочем, правильное. Г-н Шаплар стоял спиной к нему и рассматривал в маленьком зеркальце свои бакенбарды.
Доволен он был или рассержен? Г-н Соломон постепенно успокаивался. Хозяин наконец ответил:
— Вы хорошо поступили, друг мой, я ведь действительно собирался уехать в Фонтенбло, но по различным причинам задержался… Ну ладно, раз мне сегодня не удастся поработать с вами, сообщите начальнику юридического отдела, что мне надо его повидать.
Несколько минут спустя г-н Шаплар вместе с начальником юридического отдела фирмы уже дотошно изучал спорный вопрос об ожидаемом крупном денежном поступлении.
— Господин Лермит!
— Что, мадемуазель Раймонда?
Широко, приветливо улыбаясь, заведующий отделом обуви обернулся к самой красивой из своих продавщиц, которая окликнула его, едва только часы пробили шесть.
— Что вам от меня нужно, милочка?
— Не могла бы я сейчас уйти, сударь? То есть на час раньше?
— Что, устала?
— Да, сударь.
Г-н Лермит не стал возражать.
— Идите, идите, — ответил он.
Г-н Лермит был, в известной степени, психологом. Не успела мадемуазель Раймонда убежать, как он улыбнулся, кашлянул, пожал плечами.
— М-да… ну и ну… — начал он, как бы сам с собой.
Старшая продавщица заметила выражение его лица и спросила:
— Хозяин, да?
— Разумеется, — с усталым видом отозвался г-н Лермит. — Впрочем, вы ведь сами видели, как она покраснела, когда уверяла меня, что то ли больна, то ли устала… Уж если она больна, то я и подавно! Да-с! Тут не ошибешься — господин Шаплар пришел четверть часа тому назад — и вот, сами видите…
— А он-то что вам сказал?
— Кто «он»?
— Он, господин Шаплар.
— А, хотите знать, как он взялся за дело? Ей-богу, проще простого. Вызывает меня на прошлой неделе и говорит: Лермит, у вас в отделе работает продавщица № 26, некая мадемуазель Раймонда, у нее слабое здоровье. Я хочу позаботиться об этой девушке; поэтому отпускайте ее, если она попросит.
— А вы что ответили?
— Черт возьми! — сказал он. — Что еще я мог ответить? Подчинился!
Мадемуазель Раймонда, продавщица № 26, с незаслуженной и смехотворной легкостью получившая, благодаря заботам хозяина, право уходить с работы за час до закрытия магазина, могла, естественно, вызвать злобные пересуды всех своих товарок по работе. Несмотря на ровный, приветливый и кроткий крав, несмотря на то, что она, как говорится, из кожи вон лезла, стараясь угодить всем, кто нуждался в ее помощи, — в магазине ее не любили. В глазах всех своих сотрудников она отличалась крупнейшим недостатком — она была красивой брюнеткой, с большими, миндалевидными глазами и на редкость стройной фигуркой, да вдобавок ей был свойствен тот особый парижский шик, который нельзя приобрести никакими стараниями, ибо он дается от рождения и представляет собой чарующее сочетание приятного голоса, поведения и умения одеваться.
Вот уже несколько дней весь отдел обуви — где она оказалась в числе старших продавщиц, хотя до этого долгое время работала в других, менее важных отделах, — называл ее любовницей г-на Шаплара.
— Чего там! — говорили между собой продавщицы. — Шаплару все равно, одной больше, одной меньше, — сейчас не уступила, завтра уступит, а уж когда уступит, недолго ей придется поглядывать на нас свысока. Господин Шаплар не любит, когда у него на работе засиживаются бывшие любовницы.
Меж тем, в то время как добрый, но не больно-то умный г-н Лермит и старшая продавщица его отдела старались перещеголять друг друг в этих гадких сплетнях, красавица Раймонда спустилась в нижний этаж магазина по лестнице, закрытой для покупателей, взяла там свою шляпку, вуалетку, набросила на плечи шарф, который до этого изящными складками лежал на ее согнутой руке, и прошла в огромный торговый зал, где смешалась с толпой, движущейся к главному выходу на бульвар Малерб. Однако, еще не дойдя до площади Мадлен, девушка в нерешительности остановилась, чтобы поразмыслить: «Идти мне туда? Да или нет?»
Мгновение спустя Раймонда повернула назад, но вместо того, чтобы отправиться, как всегда, на вокзал Сен-Лазар и оттуда к себе домой, пошла по бульвару Малерб, затем по соседней улице и вскоре остановилась у маленького особняка, прилепившегося к гигантскому магазину «Пари-Галери». Толкнув незапертую дверь, она проникла в длинный коридор, который упирался в лестницу и, видимо, преодолевая сомнения, стала подниматься по хорошо знакомым ступенькам. Она поднялась на второй этаж по этой чистенькой, но тускло освещенной и далеко не роскошной лестнице, тихонько приоткрыла дверь, также выходившую в длинный коридор, и опять остановилась, охваченная нерешимостью.
«Постучаться? Да… постучусь… В конце концов просто отдам ему письмо, не зря же я его писала… А там будет видно».
Г-н Шаплар только что отпустил начальника юридического отдела и погрузился в глубокое размышление, сидя за письменным столом, опершись локтями на бювар и обхватив голову руками; внезапно ему показалось, что кто-то едва слышно постучался в потайную дверь его кабинета.
— Войдите! — сказал он резко.
Дверь открылась. Вошла Раймонда.
— Сударь… — начала она и остановилась в недоумении. Постучав в дверь и ожидая ответа, она и не предполагала, что ее появление вызовет такую растерянность у г-на Шаплара.
Едва директор магазина увидел девушку, как он вскочил с места, вздрогнув всем телом и опрокинув стул. С трудом он произнес:
— Я… я… я… прошу вас…
Раймонда, по всей вероятности, знала, с какой просьбой он сейчас обратится к ней, ибо даже не дала ему заговорить:
— Нет, нет, ни слова, вы мне писали, я принесла вам ответ.
Но она опять замерла в неподвижности, увидев, как ее слова подействовали на Шаплара.
Усталым движением директор провел рукой по лбу и в ответ на слова девушки произнес не своим, глухим от волнения голосом:
— Ах да, конечно, я вам писал… и что же? Каков ответ?
Этого вопроса, видимо, только и ждала красавица Раймонда.
— Мой ответ, сударь, — сказала она, — вот он. Поверьте, я бесконечно тронута… взволнована… не меньше, чем вы… Но нет, нет, я не хочу… это невозможно… не надейтесь, забудьте меня, вот и все…
Она чувствовала, как ее тоже охватывает все большее волнение. Тщетно пыталась она справиться с голосом — у нее перехватывало дыхание. Она спешно добавила:
— Впрочем, сударь, я не думала застать вас сегодня здесь и собиралась опустить письмо в почтовый ящик, как вдруг вы прошли по магазину, я увидела, что вы смотрите на меня, и поэтому зашла, но я не хочу объяснений, вот мое письмо, прочитайте его, мне к нему нечего добавить. — И с этими словами красавица Раймонда чуть ли не силой вложила в дрожащую руку г-на Шаплара письмо в конверте, которое он усталым жестом бросил на бювар.