Чубчиков сильно нервничал, прошло почти четыре часа его напряженных ожиданий. Что происходило или уже произошло с Кларой, ему все было неведомо. Он опустился на первый этаж, затем вышел на улицу. Стал прогуливаться по скверику, примыкавшему к больнице. Потом присел на скамеечку, сделал пару дыхательных движений. Этот воздух разительно отличался от того, которым он уже несколько часов дышал в холле перед операционным отделением. Он огляделся. На небольшом участке земли, окруженном зелеными кустарниками, все говорило о жизни. Его сейчас даже радовали две старушки, сидевшие за столиком. Они о чем-то мирно болтали и неспеша сосали через пластмассовые трубочки оранжевый сок. Чубчиков за эти годы уже поднаторел в распознавании напитков. Однако, ни один немецкий напиток не приносил ему такого удовольствия, как русский квас. Появилось и у него желание что-либо выпить. Он подошел к киоску и купил небольшую бутылочку яблочного сока. На какое-то время ему удалось утолить жажду, но не свои тревожные ожидания. Он посмотрел на часы и вновь поднялся наверх.
Поднялся и тут же остолбенел. По коридору везли молодого парня, он истошно кричал. Его крик чем-то напоминал безумный вой человека, не желавшего ложить на плаху свою голову под топор палача. Чубчиков стоял с широко раскрытыми глазами и все еще не понимал, что произошло с очень смуглым существом, которое везли в операционную. Причины его истерики он узнал от Сары, когда к ней подошел. Она сказала, что вчера этот парень попал в тяжелую автомобильную катастрофу. Сегодня ему предстоит ампутировать обе ноги. Врачи не видели другого выхода для спасения его жизни. Чубчикову стало плохо. Он опустился на кушетку, пощупал свои ноги. Они почему-то дрожали, дрожали и его руки. Он сам себя не узнавал. Еще пару часов подобного нервного напряжения и ему станет плохо…
Богатую вдову вывезли через час. Чубчиков ринулся к кровати, и увидев знакомые черты лица, тотчас же окинул взглядом медсестру. Пожилая женщина ему улыбнулась и качнула головой. Он облегченно вздохнул ─ плохое позади. Он уцепился одной рукой за небольшую простынку, которой была накрыта больная, другой рукой ухватился за боковую спинку кровати и двинулся вслед за медсестрой. Вскоре они оказались перед палатой интенсивной помощи. Перед самым входом их встретил очень толстый мужчина в белом халате. Увидев постороннего человека, он поднял обе руки кверху и замотал головой. Чубчиков его знак понял. Он остановился, и внимательно посмотрев на спящее лицо Клары, помахал ей рукой. Затем присел на стул, стоявший перед входом. В его глазах были слезы. Медсестра, только что вышедшая из палаты, увидев плачущего мужчину, стала его успокаивать. Попросила его прийти завтра, сегодня доступ к больным был уже запрещен.
Чубчиков тяжело вздохнул и утвердительно кивнул. Он вновь оказался в знакомом ему скверике, он был уже пустой. Закрыт был и киоск. Он присел за столик, закрыл руками лицо и заплакал. Плакал он навзрыд, плакал судорожно. Плакал, как мужчина и муж, любящий свою жену. Он благодарил Бога, что он не взял ее к себе, а оставил ее здесь, в этом мире, который назывался человеческим. Он одновременно восхищался и мужеством своей пожилой подруги, которая сложную операцию восприняла как должное. В ее мужестве, несомненно, была и его толика моральной поддержки. Несколько успокоившись, Чубчиков рванулся к неподалеку стоявшему цветочному киоску. Купил огромный букет роз и направился к больничному корпусу. Поднялся наверх и присел на стул возле уже знакомой ему палаты. Невольно улыбнулся. Ему оставалось ждать и только ждать.
Долговязого мужчину, который сидел с понурым выражением лица и с усердием держал в своих руках цветы, заметила медсестра, молодая девушка. Она прогуливалась по коридору, кого-то ждала. Она на цыпочках подошла к сидевшему и еле слышно спросила:
─ Извините, Вы к кому пришли? ─ Посмотрев на часы, висевшие в коридоре, с улыбкой добавила. ─ Уже очень поздно… Прием посетителей давно закончился…