— Поставь-ка мясо в духовку, — скомандовал он, — этот кусок обошелся мне в двести двадцать крон. И я хочу, чтобы он того действительно стоил!
— Чтобы испортить кусок филе, — мягко возразила она, — достаточно лишь передержать его в духовке.
Моя мать считала по-другому, хотел парировать он, но смолчал. Мать бросила их с отцом, когда ему было одиннадцать лет. В последний раз они общались восемь лет назад. Она не приехала даже на похороны Бет.
— Я как вспомню о них… Как они лежат там… Такие разбитые!Эти замечательные люди…
Он обнял ее за талию и уткнулся носом ей в шею:
— Ну, где еда? Я есть хочу!
— Конечно, могло так получиться, что она упала с лестницы случайно, но чтобы такой человек, как он, просто пошел и застрелился…
— Это был шок, — сказал он, просто чтобы сказать что-то. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Как раз сейчас он не желал вдаваться в подробности. Ему требовалось время, чтобы обдумать кое-что самостоятельно. — Мгновенная паника, ему показалось, что жить без нее невозможно. Они ведь долгие годы…
— Это любовь, — прошептала она, поворачиваясь к нему лицом.
— Такая сильная, что до смерти… — пробормотал он, еще крепче обнимая ее.
7
До избушки можно было проехать на машине. Труп лежал под осыпью, всего пару сотен метров вниз, там, где лес резко спускался к каменистому берегу Мьёсы. Его обнаружили туристы, семья, выехавшая на пикник. Обнаружили то, что от него осталось. Непогода и ветер, снег и движение грунта, и к тому же лесные «осквернители могил» — как пернатые, так и четвероногие, — из-за всего этого пиршества смерти останки были разбросаны по окрестностям и скрыты. У Валманна перед глазами все еще стояло происшествие на вилле Скугли, поэтому он сразу отметил разницу: там тела лежали, словно использованный театральный реквизит, будто завершая Оперу Смерти. Здесь же останки словно стали частью окружающей среды: разбросанные по лесу, они напоминали небольшие кучки сушняка, почему-то укрытые истлевшими лохмотьями. Даже череп, найденный на маленьком плато, покрытом изморозью, там, куда ветви сосен не пропускали солнечный свет, приобрел какую-то мирную геометрическую форму и стал похож на округлый камень, спрятавшийся среди других обточенных ледником камней. Полиция обнесла территорию, где было обнаружено тело, лентой. Очевидно, чтобы восстановить скелет, придется расширить район поисков. Долбаная работа, подумал Валманн, но от нее никуда не денешься, во всяком случае, пока остатки одежды не помогут установить личность умершего.
— Может, это грибник? Поскользнулся и свалился вниз… — спросил он с надеждой. Слова немного успокоили его, они приближали его к действительности и отгоняли видения.
Стоявший рядом полицейский посмотрел на него:
— Возможно. Но одежда на нем не для прогулок. И корзинки мы не нашли.
Ну конечно, корзинка. Отличительный знак всех грибников — ни ее, ни широкого ножа не нашли, а ведь лишь безмозглые любители срывают грибы руками и складывают в полиэтиленовый пакет.
— Вот проведем лабораторную экспертизу и узнаем побольше, — убежденно сказал он. Бесполезно. Молодой полицейский был наблюдательным, отвечал быстро, поэтому уже до начала расследования у Валманна появилось чувство, что его обскакали. Валманн спросил, как его зовут, просто чтобы продемонстрировать свой авторитет, — еще один бессмысленный прием. Полицейский сообщил, что зовут его Фейринг. Аксель Фейринг. Казалось, он готов был вести это дело. Кивнув, Валманн бесцельно отступил на несколько шагов назад. Он плохо себя чувствовал здесь. Криминалисты исследовали местонахождение останков и отмечали их расположение. Поставленные ими белые палочки с пластиковыми этикетками выглядели неестественно, казались даже более чужеродными, чем человеческие останки. Стволы сосен приглушали слова, сказанные полицейскими, словно сама Природа не хотела, чтобы произошедшее здесь, в лесу к северу от Тангена, превращалось в полицейскую драму. Мысли Валманна были заняты виллой Скугли, именно это отвлекало его внимание, когда он пытался сосредоточиться на останках тела в лесу, от которых никуда не деться, которые требовали полицейского расследования, в том числе и с его участием.
В полицейском участке Кронберг, «ходячая картотека», как его называли, проверял базу данных по исчезнувшим. Было ясно, что речь не идет о жителе этого района: судя по одежде, это было тело взрослого мужчины, а за последний год в полицию не поступало заявлений об исчезновении мужчин в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Значит, можно было предположить, что умерший скрывался от правосудия. Или — а такую возможность нельзя, к сожалению, исключать, как полагал Валманн, в периоды затишья привыкший считать Хамар и Хедмарк благополучным регионом, безопасным для населения и спокойным для полиции, — это тело привезли и бросили здесь, а умерший мог стать, к примеру, жертвой бандитских разборок. Тогда в район расследования попадает и Осло с его разбойными группировками. Однако время для подобных размышлений настанет только после того, как экспертиза установит пол, возраст, время и причину смерти, расовую принадлежность умершего и так далее. И только потом следователям достанется незавидная задачка пойти по уже остывшим следам убийства, которое, возможно, было совершено несколько лет назад. Если обыкновенный турист споткнулся и упал, то ему сильно не повезло. Обойдя вокруг, Валманн вернулся на прежнее место и начал думать вслух, скорее для того, чтобы сделать какие-то выводы для Фейринга. Мысленно Валманн уже покинул это место.
— Чтобы вот так свалиться прямо в осыпь… Нужно обследовать дыру на затылке… — Он указал на череп, у которого отсутствовала большая часть затылка.
— Увидим, — ответил Фейринг, и Валманна вновь охватило угнетающее чувство, будто он тут лишний. Без сомнения, патологоанатом проведет экспертизу разбитого черепа, сделает выводы и сообщит им. А пока все рассуждения остаются совершенно ненужной болтовней.
Он пошел обратно к избушке, возле которой стояли машины. Во всяком случае, туда, наверх, проникают лучи солнца. Обстановка действовала на него все более угнетающе. Деревья, высокие и густые благодаря особому мягкому климату в этом районе, порождали непроходимую беспорядочную тьму. С того места, где он стоял, озера видно не было, но он слышал, как волны разбиваются о гальку. Здесь, внизу, у крутых берегов близ Тангена, даже вода Мьёса, обычно такая умиротворяющая, казалась холодной и равнодушной. Бесцветной. Мертвой. Словно промерзла до самого дна и покрылась льдом. Странно, подумал Валманн, что природа меняется так кардинально и резко. Всего два-три километра к северу — и начинается Стангеланд, открытый, солнечный и сияющий. Поля, принадлежащие зерновым хозяйствам, раскинулись настолько широко, что взгляд тонул в их колышущемся море, разрезанном густыми аллеями, с архипелагами огороженных пастбищ, с деревьями, древними, как мир, чьи корни упирались в захоронения бронзового века. Все это звало насладиться количественной тысячелетней гармонией. Заброшенная хибарка вполне могла принадлежать одному из земельных владений в Стангеланде. На хуторах всегда были такие рабочие избушки, охотничьи домики и так называемые прибрежные хижины, которые сейчас уже не использовались и стояли в постоянно растущем непроходимом смешанном лесу, полуразрушенные и позабытые.
Но кому пришло в голову приехать сюда в поисках смерти?
Валманн отметил, что он уже отказался от мысли о жертве бандитских разборок. Если бы речь шла о местных группировках, то рано или поздно запрос поступил бы в полицейское отделение Хамара. А посторонние вряд ли стали бы забираться в самую чащу леса вокруг Тангена, чтобы спрятать труп: так они могли часами блуждать по лесным тропинкам, чтобы выбраться на трассу Е6. Версия о несчастном случае также начала вызывать у него сомнения. Обрыв был не настолькокрутым, и падение повлекло бы за собой гибель только в случае крайнего невезения. Так что же произошло? Самоубийство? Это самое вероятное. А как быть с проломленной головой? Эта способность усложнять ясные на первый взгляд дела почти раздражала его, уж очень не хотелось распутывать дело об убийстве, совершенном несколько лет назад.