— Вот видишь! — Валманн не мог удержаться, чтобы не похвастаться своей маленькой победой.
Анита признала это:
— Я не посмела сказать, что это твоя идея, с него хватило и того, что это я начала. Теперь он всех поднял на ноги, весь персонал банка в Хедмарке, как будто они виноваты. Ведь это, в конце концов, его промах, что это не выяснилось раньше.
Эта неожиданная тирада вызвала у Валманна одновременно удивление и радость. В последние дни именно Анита отличалась внезапными сменами настроения и молчаливыми паузами, как будто она обвиняла его в чем-то, о чем не хотела говорить. А он не мог понять, в чем дело, когда она вдруг без какой-нибудь видимой причины снова менялась, становилась внимательной и нежной.
— Не так-то легко понять, что происходит у него в голове, — сказал он и продолжал, стараясь сохранить легкий, непринужденный тон, — но хорошей работой полиции это не назовешь.
— Йертруд от него в восторге.
— Вот-вот. Два сапога пара.
И они понимающе ухмыльнулись. Прежнее единство было вновь достигнуто. Анита натянула одну из его старых рубашек на спортивную майку. Непослушные волосы были собраны на затылке.
За последние несколько солнечных дней ее лицо загорело, и на нем появились новые свежие веснушки. Близился вечер, но майские дни уже набирали силу, и было светло, но от земли еще веяло прохладой, и каждая реплика сопровождалась легким паром.
— Так что нам, остальным, придется решать эту загадку. — Валманн наслаждался моментом, когда их единство казалось настоящим, без всяких осложнений. Ему нравилось смотреть на нее. — А есть ли какое-нибудь движение в поисках Ханне Хаммерсенг?
— Ничего… да и про него ничего не известно. Про Клауса.
Теперь настала очередь Валманна медлить со словами в ожидании реакции. Настала его очередь решать, говорить ей или нет о сделанной в лесу находке. Ведь она все равно об этом узнает завтра, не все ли равно, если он расскажет ей об этом сегодня? Он колебался, и тому было несколько причин. Что если она отвергнет его теорию, теорию, которая, строго говоря, была лишь предположением о том, кто мог быть владельцем камертона, и которая делала связь между двумя делами еще более запутанной, чем он думал ранее.
— Я думаю, что Клаус мертв, — сказал он.
— Мертв?
Валманн отметил про себя, что в ее голосе прозвучало более чем естественное удивление. Если человек считается пропавшим уже двадцать лет и последний раз дал о себе знать из джунглей Венесуэлы, то вероятнее всего считать его мертвым. Поэтому ему захотелось сильнее подтвердить свое предположение, и он рассказал ей о находке, сказал, что он чувствовал, держа в руках этот камертон, рассказал о пришедшей ему в голову мысли и о том, что все новые находки и улики, по всей видимости, все теснее связывают оба дела. Он прочел протест в ее глазах, прежде чем она открыла рот.
— Это очень слабая версия, Юнфинн.
— Ты так считаешь? Возраст примерно тот же. Строение тела и рост, цвет кожи…
— Не забудь, что такое можно сказать о тысячах других норвежцев мужского пола.
— Да, но камертонов не десятки тысяч.
— Ну, их ведь тоже хватает. А кроме того, вовсе не факт, что этот камертон принадлежал именно ему.
— Его нашли рядом с одеждой.
— Рядом с одеждой…
Она была права. Само собой разумеется. Он опять схватился за свою идею и помчался без оглядки. Идея о том, что именно Клаус Хаммерсенг был владельцем этого камертона, была довольно слаба. И конечно же, было мало конкретных доказательств того, что именно его тело нашли на осыпи… Однако все складывалось! У него в голове приобретала очертания некая картина происшедшего, и все концы сходились. Картина довольно жуткая, безобразная; он пытался отогнать ее от себя, но не получалось. Эта картина все больше и больше походила на действительность, на реальные события, произошедшие на вилле Скугли.
— Техники работают над доказательствами, — сухо произнес он.
— Посмотрим. — Она стояла перед ним с опущенными руками, как будто собралась бежать прочь от этой неприятной ситуации и в последний момент решила остаться. И вдруг она сказала: — Я как раз не думаю, что он мертв… — Она произнесла эти слова тихо, почти неохотно, но тем не менее довольно уверенно.
— Ах вот как? — удивленно воскликнул Валманн. — А почему же?
— Я… мне удалось кое-что выяснить, но я предпочла бы пока об этом не говорить.