— Та ведьма… — проговорил я медленно, — Сирена. Она от этих…
— Проклятая прислужница Совета! — мрачно подтвердил Калхун. — Но теперь она не опасна. Ей уже вынесен приговор, ее казнят, а в ошейнике, который, кстати, именно я подкинул твоему Раулю, она не сможет воскреснуть и передать разведданные нанимателям, а значит…
Он еще что-то говорил, но теперь я уже не слушал. Червь сомнения, наконец, прогрыз стену непонимания!
Смерть без Знака реинкарнации пугала Сирену до чертиков. Умереть и лишиться памяти, очнуться в другом теле, другой расы, и с разумом ребенка…
«Все равно, что умереть», — сказала она.
И была права! Но есть одно «но». А именно: мои тайные воспоминания от других существ, о жизни в теле человека. Это что? Системный глюк? Неужели я такой здесь один? Уникальная способность? Но я ведь отчетливо запомнил, что есть еще один…
По спине скользнул холодок.
— Дарк, — окликнул Калхун сердито, — ну что с тобой?! Побледнел, челюсть отвисла! Призрака что ли увидел?!
Нет! Не призрака! Просто вспомнил еще кое-кого, кто знал свое прошлое, жизнь ДО гибели без Знака!
А если так…
— Калхун, — прошептал я. — Ты с Земли, ведь так?
— Что?!
— Твое перерождение в Ночного. Ты говорил, что помнишь кем был раньше! Жена, поединок, гибель без привязки… Ты — из реального мира.
Несколько секунд Калхун молчит. Я буквально вижу, как он мечется между двумя вариантами: прикончить меня сразу, или прикончить после того, как все выведает.
Я решаю немного надавить.
— Ты ведь из Отступников? Из тех, кого Сирена…
— Когда это ты успел с ней так близко пообщаться?! — шипит Калхун, от ненависти он брызжет слюной. — А может быть ты и сам…
— Нет, — перебиваю, — но мы должны спасти ее!
— Что?!! Ты хоть…
— Когда ее казнят?! — уже почти выкрикиваю. — Ты не понимаешь, ее смерть УЖЕ ничего не изменит. Они готовы прислать сюда отряд! Они…
— Они не успеют, — уверенно говорит Калхун. — Нет, не успеют! Когда маги прибудут, уже будет слишком поздно!
— Да выслушай же ты меня!
Калхун бросает быстрый взгляд куда-то за мою спину. Совершенно не в тему спрашивает:
— Ты ведь тренировался целый день, верно?
— А… — от вопроса я теряюсь.
— Тренировался, да. И наверняка умирал не один раз.
— Да какое это имеет отношение…
— Значит, Воля к жизни у тебя сейчас снижена до предела, и воскресать будешь дольше всего.
Я, наконец, чую, куда дует ветер. Шарахаюсь в сторону, но поздно.
Боевой режим!
Вас атакуют!
Калхун швыряет тело в смертоносный бросок. Кулаки сжаты, летят к моему горлу, как две боеголовки! Один такой удар в реальной жизни, и все, поминай как звали. Не знаю, как этот прием поведет себя в этом мире, но проверять не хочется. Да и меня уже так легко врасплох не застать.
Я ухожу по дуге, стараюсь двигаться максимально быстро. На контрудар не размениваюсь, рано пока. Не зря я ведь покрутел на столько уровней? А потому, едва Калхун прекращает движение и пытается отыскать, куда я отпрыгнул, я метким ударом вышибаю свиток с заклинанием из рук Калхуна. Кожаный сверток отлетает в сторону.
— Это тебе не поможет! — скрежеща зубами, рычит Калхун, вытаскивая из специальной петли на поясе топор. — Это тебе не поможет…
Бросок!
Он налетел, как смерть, я выставил меч, но сила удара была такова, что лезвие топора все равно дожало блок, не до крови, но чувствительно клюнуло по плечу. Броня задержала, но рука онемела, в локте стрельнула боль.
«Так дело не пойдет, — взволнованно подумал я. — Он слишком…»
Бросок!
В этот раз я блокировать не стал. Прыгнул в сторону, мимо пронеслось нечто огромное, воняющее кровью. Земля под ногами дрогнула. Калхун с лютой ненавистью обрушил топор в то место, где секунду назад был я. Топор, как метеорит, распотрошил почву, оставив здоровенный рваный кратер.
Мы сшиблись. Прямым ударом ноги я оттолкнул топор, полоснул мечом. Калхун откатился, прижимая раненую руку. В глазах лютая ненависть, губы перекошены.
— Ну да, — я горделиво улыбнулся, — ты уже не новичка пытаешься убить.
Медленно прошелестела сталь, когда Калхун потащил мечи из ножен.
— Это мы еще посмотрим…
Время словно замедлилось! Его бросок был настолько быстрым, что я как-то поневоле подстроился под темп. Мы закружились, рубя остервенело и отчаянно. Перед глазами сине-красное марево из порхающей стали и снопов искр. По рукам то и дело бьет ударная волна, от звона сердце съеживается в комок, но кровь по венам пышет горячая, полная гнева.