— Спит? — удивился Миронов. — Так это что значит? У нас теперь уже серийный убийца, который пробрался на участок, вколол или дал какое-то вещество собаке, то есть не стал убивать, а хозяйку убил.
Виктор Демьянович тяжело вздохнул. Он понимал, что это только начало, дальше будет хуже. Постояв еще минуту и оглядев крыльцо, Миронов бросил взгляд на Арсения, который с большим рвением, прилежно делал свою работу, и, закончив обдумывание всех известных фактов случившегося, подошел к Александру.
— Ты узнал что-нибудь про камеры в подъездах, куда были присланы конверты?
— Да. Про камеры в подъездах у Арсения, у вас и говорить нечего — их там попросту нет. Одна-единственная камера была у меня в подъезде. Доставил мне этот конверт… ребенок. Мальчик лет двенадцати. Я раздобыл запись. А вот распечатка фотографии. — Он достал из кармана сложенный вдвое лист, на котором был отпечатан черно-белый кадр с камеры видеонаблюдения — мальчик в осенней ветровке заходит в подъезд с куском белой бумаги в руках, по-видимому, с конвертом. — Не знаю, как мы будем искать этого ребенка… Одно дело, если он приносил письмо только мне, тогда можно будет поискать по близлежащим школам, а если он разносил это по всему городу, то только если в новости пускать…
— Ну хоть что-то есть. Будем искать. Продолжайте работу, я поеду обратно. Дай-ка мне эту распечатку.
Виктор Демьянович сунул листок с фотографией в карман пальто и еще раз оглядел участок. Забор был абсолютно бесполезен, поскольку то тут, то там в нем имелись прорехи и дыры, а калитка, по всей видимости, не запиралась на ночь. Сам участок, на котором располагался дом, был засеян травой, уже некоторое время не кошенной, а потому излишне разросшейся. В самом конце участка стояла старая будка, возле нее мирно спала посаженная на цепь овчарка, а ближе к калитке располагался и сам дом, большой и основательный, обшитый белым сайдингом — мода, которая ушла так же быстро, как и пришла. По всей видимости, в нем жили круглый год, однако в этой части поселка словно все вымерло, поскольку соседние дома, судя по их внешнему виду, пустовали. За все время пребывания на месте преступления следователем не было замечено ни одного соседа. Так бывает, что одни дачные участки становятся постоянным местом жительства, а другие остаются покинутыми навсегда. Век дачных кооперативов и садоводств недолог: сначала идет тяжелое, трудное развитие, потом наступает миг расцвета, несколько лет веселья, игр, дружбы, целой детско-подростковой жизни одного растущего поколения, а затем закат, который может длиться бесконечно долго — до тех пор, пока все старики-старожилы не вымрут, а их дачи не перейдут к дочерям-сыновьям, которые либо продадут участок, либо забросят, так что со временем будет проще сровнять все с землей, чем исправить или починить, либо построят что-то фешенебельное с бассейном и гаражом, отгородившись трехметровым забором от всего внешнего мира. Дом свидетельницы вчерашнего происшествия и жертвы ночного преступления, окруженный отчасти заброшенными участками, был жилым круглый год — пожалуй, это объяснялось желанием самой хозяйки и близостью города.
МВД стоял посреди участка и вдыхал воздух, наэлектризованный от грозовых серых туч, которые уже не первый день висели над городом и только пугали дождем и громом. Вокруг царила атмосфера чего-то недоброго. Вся природа словно затаилась, предчувствуя беду.
Миронов направился к автомобилю и, пройдя через калитку, остановился как вкопанный. На лобовом стекле под дворником лежал белый конверт. Рука сама потянулась к кобуре, и он начал оглядываться по сторонам, осторожно ступая назад. Быстро вернувшись к дому, он крикнул полушепотом своим оперативникам: «Он здесь!» — приказал им идти с ним, а всем остальным — не шуметь и не привлекать внимания.
Втроем они достали оружие и стремглав бросились к калитке, выбежали на дорогу и стали озираться по сторонам. Впереди по глинистой дороге шел человек, метрах в пятидесяти от них. Все трое бросились в его сторону. Подбежав метров на тридцать, Миронов остановился, принял стойку для выстрела и прокричал: «Стоять! Полиция! Руки за голову! И повернись лицом!» Фигура в темной ветровке с капюшоном резко остановилась, медленно подняла руки и развернулась. Это был мальчик-подросток. Его лицо выражало страх и абсолютное недоумение.
— Не стреляйте, пожалуйста, — чуть не плача, сказал он. — Я ничего не делал.
Виктор Демьянович опустил оружие и сказал:
— Саша, отведи ребенка в безопасное место! Мы с Серегой пойдем дальше. Он все еще может быть где-то здесь!