— Я и так терплю.
— Плохо терпишь! Ты должен как мужик терпеть! С удовольствием.
— С удовольствием… знаешь кто терпит? — я еле успевал вворачивать фразы в перерывах между погружениями.
Утка после нескольких неудачных попыток сумел наконец избавить меня от личины. Потом мы долго сидели на кухне, и я рассказывал о своих сегодняшних злоключениях.
Временами оперативник громко смеялся, переспрашивая:
— Что, прям так и сказали? А потом в морду? Ну ты даешь, брат! В тебе талант наверное урыт, к неприятностям.
— Может, и укрыт,— буркнул я.— У тебя, кроме пива, больше ничего нету?
Утка полез в закрома и вернулся оттуда с бутылкой.
Я брезгливо сморщил нос.
— Это что еще за дрянь непатриотическая? А ну быстро мне полведра самогона, сала и лука!
— В начале войны, когда я партизанил, мы у немцев три цистерны спирта отвоевали,— поделился Утка, разливая по стаканам виски.— Спирт технический был, вонял страшно, его немцы в цистерны из-под бензина слили, чтоб собственная команда не перепилась. Немцы и не перепились, может, а нас разве запахом каким-то остановишь? Вот с той поры я, не поверишь, как на водку взгляну, так сразу тот спирт вспоминаю. А на бензин я даже смотреть не могу, так воротит.
— Хорошо еще, что спирт не метиловый был,— я решил блеснуть своими медицинскими познаниями.— От метилового человек сперва слепнет, а потом умирает. А вообще, как бывший медработник заявляю, всякую барбасянку пить недостойно высокого звания венца природы.
Тема эта была страшно близка моему сердцу, ведь мой уход из отдела по сохранению останков здравоохранения отмечался крашенным зеленкой денатуратом, отпущенным на наш отдел для дезинфекции и профилактики профзаболеваний. После того денатурата меня так обсыпало, что на люди было страшно показываться, а тошнило просто несказанно. Еле оклемался. Правда, на следующее утро все равно пришлось остатки допивать, чтоб начальство ничего не заподозрило.
К моему глубокому, должен сказать, удивлению, на сообщение о бесчинствах вампиров Утка отреагировал совершенно спокойно.
— Да знаю я о таком! — махнул рукой оперативник.— Давно уже слухи ходят. Пускай себе резвятся. Сам посуди, вред минимальный, а если разобраться, то многие мужики сами пол-литра крови за головокружительный секс с обворожительной красавицей отдали бы. Получается, так сказать, взаимовыгодный обмен. Симбиоз.
— Они знаешь, за что кусают? — страшным шепотом сказал я.
— Да за что бы ни кусали! Вампиры такие раны заживлять хорошо умеют, проблем с потенцией от этого не возникает, даже наоборот. Мой… знакомый один так даже излечился. Никакие врачи не помогали, а вампирке дал… пососать… крови. Так потом заработало, говорит, бывает даже среди дня, как в юности, приливы беспокоят.
Нет, на такое я все равно не согласен. Пусть хоть какая она будет, но кровью своей жертвовать, это как-то, знаете…
— Что застыл? — прикрикнул я на Утку.— Разливай!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
…в которой я соглашаюсь помочь оперативно-следственной работе. Потом жалею
«…Маньяк, уже более полугода разыскиваемый уголовными органами, вчера совершил попытку изнасилования очередной жертвы. По словам очевидцев составлен фоторобот преступника, милиция просит всех свидетелей сообщить о себе по телефону…»
На экране появилось изображение, удивительно непохожее на созданный Гоней облик.
Маленький черно-белый телевизор марки «Электрон», пристроенный Уткой рядом с заброшенным кухонным комбайном, мерцал экраном, вызывая переутомление аккомодационной мускулатуры.
От нечего делать я принялся моргать, пытаясь выловить зловредный двадцать пятый кадр.
Сонный Утка, пошатываясь, выбрался на кухню, помахал мне пятерней, в растопыренном виде приравнивающейся к среднего размера совковой лопате, и направился в ванную. Скоро оттуда донеслись шум льющейся воды, холодной, колонка-то выключена, и бодрое фырканье.
Я еще раз порадовался, до чего удачно все получилось. Пусть ищут своего ужасного маньяка.
Утка вышел, взбодренный после купания, и принялся носиться по кухне, напевая что-то из попсы.
— Ты мне вчера жаловался, что с деньгами туго стало,— сказал он, скорее заключая, чем спрашивая.
Жаловался? Что-то не припомню. Это до третьей бутылки было или после? Ах, мы же эту, третью, так и не допили, Утка же ее разбил, проклятый!
Я его потом еще обзывал почему-то неврастеником. Хотя кто сейчас врастеник?..
— Я тут подумал. Можно твоему горю помочь. Хочешь заработать?