На вид ему не больше тридцати. Может, холостой, а может, отец семейства — кто знает. Но он погиб в чужом краю, даже не зная названия острова, у берегов которого корабль потерпел крушение.
— Нужно будет вызвать пастора, — сказал Броммесон и закрыл мертвецу глаза, не в силах вынести этот невидящий взгляд.
Спустя три часа на берег вынесло еще пять мертвых тел и обломок доски с названием судна: «Кристиан Людвиг — Гамбург».
И бревна. Сотни бревен…
Весь груз теперь принадлежит шведскому государству, тому, что строит маяки на Олуддене. В руках строителей внезапно оказалась прекрасная сосновая древесина стоимостью сотни шведских талеров.
— Мы должны вытащить все бревна и спрятать подальше от любопытных глаз, — объявил Броммесон.
Сказав это, он обвел глазами заснеженную равнину. На острове почти нет леса, но теперь вместо небольшого каменного дома смотрителя маяка, как это планировалось, они смогут построить большой деревянный хутор.
Перед глазами Броммесона тут же возник большой хутор с просторным хозяйским домом со множеством комнат и залом. Теплое и удобное жилище для тех, кто будет присматривать за его маяками здесь, на краю мира.
Но этот хутор будет построен из дерева, выброшенного на берег после кораблекрушения, а это может повлечь за собой несчастье. Чтобы предотвратить беду, нужно как-то задобрить духов. Может, построить им часовню. Часовню в память обо всех умерших у этого берега, в память обо всех бедных душах, покоящихся в неосвященной земле.
Мысли о доме не оставляют Броммесона. В тот же день он начинает отмерять землю. Но когда шторм стихает и строители принимаются вытаскивать из воды бревна и складывать их в штабеля, в ушах у них по-прежнему звучат крики тонущих.
У меня нет никаких сомнений: те строители так и не смогли забыть крики умирающих моряков. И я знаю, что они с трудом приняли решение Броммесона построить из вынесенных на берег бревен хутор.
Хутор, построенный из бревен, за которые цеплялись умирающие в свой последний час… Нам с матерью стоило хорошо подумать, прежде чем поселиться там в конце пятидесятых. Да и тебе не стоило этого делать тридцатью годами позже, Катрин…
Мирья Рамбе
Начни новую жизнь в деревне!
На продажу выставлен хутор Олудден в северо-западной части острова Эланд.
Описание. Большой хутор смотрителя маяка, построенный в середине девятнадцатого века, расположен в уединенной части острова с великолепным видом на море. Всего триста метров до пляжа, и никаких соседей поблизости.
Большой сад с лужайкой идеально подойдет для детей. Неподалеку — птичий заповедник и роща, вокруг хутора — луга и поля.
Строения. Красивый двухэтажный деревянный хозяйский дом (без подвала) площадью двести восемьдесят квадратных метров. Нуждается в небольшом ремонте. Построен из прочных деревянных бревен. Черепичная крыша. Застекленная веранда. Пять печей для обогрева. Сосновый пол. Горячая и холодная вода, но частная канализация.
Дом для прислуги площадью восемьдесят квадратных метров. Электричество и вода подведены. После небольшого ремонта строение можно сдавать в аренду.
Сарай площадью четыреста пятьдесят квадратных метров в относительно плохом состоянии.
Статус. ПРОДАНО.
Октябрь
Звонкий детский голос пронзает тишину темных комнат:
— Мама!
Он вздрагивает, вырываясь из пещеры сна, где было так темно, тепло и уютно. Просыпаться — болезненно. Глаза открыты, но сознание еще спит… Не понимаешь, кто ты, где ты. В голове — обрывки воспоминаний… Этель? Нет, не Этель… Катрин, Катрин… Он отчаянно моргает, пытаясь различить что-нибудь в кромешной тьме.
Еще пара секунд, и ему вспоминается собственное имя. Йоаким Вестин. Его зовут Йоаким Вестин, и лежит он в двуспальной кровати на хуторе Олудден на севере Эланда.
Он дома. Уже вторые сутки. Его жена Катрин с детьми живут здесь уже два месяца, а он приехал только вчера.
01.23. Цифры на часах — единственный источник света в комнате без окон.
Звука, разбудившего Йоакима, больше нет, но он знает, что ему не померещилось. Даже во сне он слышал стоны, доносившиеся из другой части дома.
Рядом с ним в кровати Катрин. Она крепко спит, повернувшись спиной к нему и натянув на себя одеяло. В темноте он различает контуры тела жены и чувствует исходящее от нее тепло. Она спала здесь одна почти два месяца, сам же Йоаким жил в Стокгольме и приезжал только на выходные. От этого плохо было всем.