Олег Дивов
НОЧНОЙ СМОТРЯЩИЙ
Часть I
ПОЙМАТЬ ЗВЕРЯ
Глава ПЕРВАЯ
Рейсовый автобус до Зашишевья отменили еще зимой. И летом маршрут не восстановили.
— А незачем, — объяснил Лузгину милиционер на вокзальной площади, немолодой и заметно поддатый сержант. — Вы-то чего там забыли? Кстати… Можно документики ваши?
Лузгин секунду помедлил и вытащил паспорт.
— И на ружье попрошу.
— Вот, пожалуйста.
Сержант раскрыл паспорт и глубокомысленно изрек:
— Ага!
— Да-да, я тут родился. У меня в Зашишевье дом. Бабушкин еще. Приезжаю иногда отдохнуть и на утку сходить.
— На утку сходить… — эхом повторил сержант.
— Поохотиться, — на всякий случай уточнил Лузгин.
— Рановато вы. До сезона еще месяца полтора, если не два.
— А я и не тороплюсь.
Сержант оглядел Лузгина с ног до головы, будто оценивая, из торопливых тот или нет.
— Говорят, хреновая в тех местах охота стала, — бросил он, снова утыкаясь в документы.
— Это кто говорит? — хмыкнул Лузгин.
— Да все говорят. Утка теперь больше на Голубых Озерах. А под Зашишевьем ни утки, ни зверя нет. Утиные гнезда паводком затопило по весне. А зверя волки, наверное, заели. Волки там шалят, знаете?
— Ну, это зимой…
— И летом тоже.
— Летом? — изумился Лузгин. — Волки?
— Так глухомань же, чего бы и не пошалить. Вот туда даже автобуса нет. Потому что незачем. Сколько там дворов-то жилых?
— Ну-у… В том году я не был, не получилось. А в позатом десятка три.
— Загибается ваше Зашишевье, — сказал милиционер, возвращая Лузгину документы. — И если б только оно. Всё просрали москвичи-демократы. Пидоры.
Лузгин несколько раз крепко моргнул.
— Да, тут еще собаки бешеные в пригороде бегают, — продолжал сержант. — В пригороде и в старой промзоне, там вообще целые стаи. Мы всех предупреждаем, вы осторожнее. Второе лето подряд такое безобразие. Их лисы бешеные кусают, собаки людей кусают, люди бесятся и тоже кусаются…
Лузгин надолго зажмурился.
— Как добираться-то в Зашишевье думаете? Не повезет ведь никто. И попутки в ту сторону не дождешься. Разве какой зашишевский в город выбрался — доски вроде они возят, так его еще найти. А полсотни верст пехом… Может, ну на фиг? Честное слово, ехали б вы, скажем, на Голубые Озера.
— Я на родину и пехом могу, — хмуро пообещал Лузгин.
— К ночи-то не успеете, — сказал сержант. С непонятным каким-то значением сказал. — У вас хоть патроны нормальные есть? Что на утку — пятерка, четверка от силы…
— Три ноля вам хватит? — Лузгин начал злиться.
— Мне-то хватит, — ухмыльнулся сержант. — А там — кто его знает… Ладно, счастливого пути.
Привязчивый милиционер козырнул и ушел по своим делам. Лузгин, чертыхаясь под нос, двинулся к заметной издали группе привокзальных извозчиков.
Те его разве что на хер не послали.
— Триста, — объявил Лузгин внушительную по здешним меркам сумму.
— Долларов? Или этих… Еврей? — рассмеялись ему в лицо.
— В чем дело-то, мужики? — попытался втереться в доверие Лузгин.
— Да ни в чем. Просто не ездим мы туда. И никто не поедет.
— Почему?! Вы еще скажите, там волки!
— Какие, в жопу, волки…
— А что тогда?!
— Слушай, друг, отстань, а? Сказано тебе — на Зашишевье не ездим. Дорога херовая.
Лузгин оглядел потрепанные машины извозчиков и скривился.
— Думаете, я не знаю, по каким вы дорогам на «Жигулях» рассекаете? Да там не всякий грузовик пройдет!
— А на Зашишевье — херовая.
Лузгин демонстративно сплюнул и зашагал прочь.
— Эй, москвич! — крикнули ему в спину. — Вон, гляди, дедушка подвалил. Ты с ним попробуй. Дедушка у нас отмор тот еще. Он тебя не только в Зашишевье, он хоть прямо в само Филино отвезет!
И извозчики хором заржали, будто сказано было что-то очень смешное.
Дедушка оказался и вправду дедушкой. При ржавом насквозь «Запорожце».
— В Зашишевье не повезу, ты понял, — твердо заявил он. — А вот до зашишевской повертки…
— Хоть туда! — взмолился Лузгин, втайне надеясь по пути уговорить деда проехать дальше. От поворота с асфальта до деревни оставалось еще верных двадцать километров по грейдеру через лес.
— Двести рублей.
— Легко, — бросил Лузгин, ныряя в машину.
Уже за городом дед спросил:
— По делам или как?
— В отпуск.
— А-а… — протянул дед и отгородился от пассажира такой стеной, что Лузгин ее почти физически почувствовал.