— Дело говорит, — признал Муромский. — Но к столбу не тросом, я лучше цепь принесу и замок. А сами — ко мне на лавочку. И не близко, и слышно будет, как Андрюха его разговорит.
— На быстрый результат я бы не надеялся, — помотал головой Лузгин. — Ему успокаиваться час. И учиться говорить — неделю. Если это возможно в принципе. И вообще… С чего мы взяли, будто он понимает нашу речь? Может, он считывает каким-то образом сами намерения. А «дядя, не надо» — единственное, что у него в мозгах осталось от прежней жизни…
Тут Лузгина озарила неприятная догадка — а озвучил ее сообразительный Муромский.
— Если там вообще что-то имелось, в мозгах этих! — сказал он брезгливо. — Вдруг он был алкаш, бомж или умственно отсталый… Обидно получится, столько усилий зря. И Пират — зря. А могли расстрелять и не париться.
— Расстрелять никогда не поздно никого, — буркнул Витя. — Цепь свою неси, расстрельщик. А замок у тебя какой?
— Какой надо замок. Ему не по зубам. Сейчас я. Давайте это… чудо пока к столбу.
Успокоился вервольф действительно не скоро. Зато Лузгин, сидя рядом на краю придорожной канавы, успел к нему попривыкнуть. До того, что уже не подташнивало.
Мужики на лавочке заскучали, притащили вместо стола ящик, надергали с огорода закуски и принялись, как это здесь испокон веку называли, «отдыхать». Зашишевье постепенно возвращалось к нормальной жизни, шевелилось, производило затейливые деревенские шумы. Издали, от самых Крестов, за вервольфом подглядывали ребятишки. Потом им надоело, и они стайкой упорхнули к озеру. Сеня, которому жена объявила принудительный мораторий на пьянку, у себя в огороде поливал из шланга грядки. В прогал между домами видно было, как невдалеке на пригорке дрыхнет пастух и лениво бродят коровы.
Вервольф лежал на боку, крепко прижав к груди скованные передние лапы — назвать их руками Лузгин не мог себя заставить. Глаза оборотень так и не открыл. Зато дышал ровно. И не спал. Лежал, отчаянно трусил, ждал развития событий.
— Теперь все будет хорошо, — сказал Лузгин, прислушиваясь к мерному дыханию вервольфа. — Тебе больше нечего бояться. Я хочу говорить с тобой. Если понимаешь меня, кивни. Не разучился кивать-то?
Голова оборотня немного склонилась.
— Мы правильно догадались — ты просил «Дядя, не надо»?
«Да».
— Дядя не будет, я тебе клянусь. А как мы скажем «нет»?
Оборотень довольно живо помотал головой.
— У тебя есть имя?
— В-ва!
Лузгин от неожиданности дернулся.
— Чего там? — крикнули с лавочки.
— Нормально все, погодите! Эй, ну-ка, повтори.
— В-ва.
— А неплохо получается. Расскажи мне что-нибудь.
Оборотень, давясь и булькая, выдал нечленораздельную фразу слов на пять и очень по-человечески обиженно застонал.
— Научишься, — пообещал Лузгин, сам себе не веря. — Давай еще немного поиграем в «да — нет». Согласен? Отлично. Ты помнишь счет времени? Годы, месяцы?
Оборотень качнул головой из стороны в сторону.
— Ах, вот как… То есть, сколько ты прожил в таком состоянии, не можешь сказать?
«Нет» и жалобный всхлип.
— И все же ты гораздо больше человек, чем зверь. Я сейчас говорю с человеком, верно? И зовут тебя… Вова?
Оборотень приоткрыл глаза. Находиться под его взглядом было неприятно, хотя не так, как вчера. Или Лузгин притерпелся, или из вервольфа частично выбили зверскую сущность, а может, и то, и другое сработало.
Только оставалось гаденькое ощущение, что смотрят желтые глазки человеку прямо в душу.
— В-ва, — сказал оборотень и часто закивал. Если Лузгин верно его понял — закивал радостно.
— Точно Вова?
«Да», «да», «да».
— Ну, привет. А я Андрей. Значит, слушай. Я стану говорить медленно, а ты кивай, если понял, и мотай головой, когда не поймешь. Ты пока что будешь жить здесь, в этом селе. Тебя будут кормить и не будут обижать. От тебя нужно одно: ты больше никого не тронешь. Задавишь хотя бы курицу — прощайся с когтями. Ну ладно, не нервничай. Скажи, пожалуйста, ты по-разному чувствуешь себя ночью и днем? Когда темно, хочется охотиться, убивать? Ага. Просто есть хочется, да? Ты поэтому не трогал людей? Люди не еда? Погоди, я по-другому спрошу. Честное слово, все останется между нами, просто мне очень нужно знать — ты уверен, что никогда не нападал на человека? Та-ак… Здесь — я повторяю: здесь ты не убивал людей? В окрестностях этого села? А у города? Знаешь, что такое город? Знаешь, где он? Ну? А в самом городе? Точно? Ты вообще откуда пришел? Секундочку, а ты писать умел когда-нибудь?..