— Маринке оставил.
— Присаживайся. Братка, ну его на хер, слезай давай. Слушай, а Маринка приедет?
— Не приедет, — коротко ответил Лузгин, сбрасывая рюкзак.
— Во как… — сказал Юра понимающе. — Ну, выпей.
Витя спустился вниз, звякая «кошками», подошел к Лузгину и сунул ему мозолистую руку.
— Опять вырос, — оценил он. — И куда вы растете!
— Да куда мне расти, тридцать лет уже. Все ты шутишь, дядь Вить.
— Ско-олько?
— Тридцать.
— Это сколько же мне тогда?!
— Слушай, ты посуду давай, — напомнил Юра.
— На.
— Ну… Вот. Держи, Андрюха. С приездом.
— С приездом, — согласился Лузгин, опасливо заглядывая в стакан и заранее передергиваясь. Этикетка на водочной бутылке внушала сомнение даже издали, а уж вблизи… И налили ему сто граммов верных. Здесь по-другому не умели наливать. Не понимали, зачем. И вправду зачем, смысла ведь никакого. Пить надо, чтобы выпить.
Водка оказалась мерзкая, да еще и теплая. Наверное, поэтому она тут же, ударом, треснула в голову. Лузгин присел на траву и достал сигареты.
— Вы сейчас курите? — спросил он. Близнецы лет пять назад на спор вместе бросили курить. Кто первый закурит, с того ящик.
— Не-а, — мотнул головой Юра. — Этот-то смолит втихаря, я подозреваю…
— Чего-о?
— Молчу. Слушай, Андрюха, ты рыбки попробуй. Отличная рыбка.
Лузгин попробовал. Рыбу есть было можно, ее почти докоптили.
— Хорошая, — кивнул он. — Сами… настреляли?
Прислоненную к забору двустволку Лузгин сразу заметил, просто не знал, как о ней спросить.
Братья переглянулись.
— Слушай, а давай еще по одной, — предложил Юра. — Там и осталось-то всего ничего.
— Да мне же идти дом открывать. Мести, вытряхивать, мыть, воду таскать — возни на три часа… Может, вечером?
— Вечером не до того будет, — сказал Витя. — Давай сейчас. Да чего ты смотришь на нее? Хорошее вино.
Лузгин с трудом отвел взгляд от бутылки, закурил и кивнул.
На этот раз ему перепало чуть меньше, и по голове стукнуло не так сильно. Подзатыльничек, не больше.
— Хорошее вино, — повторил Витя. — Эх… Ладно, полезу доделывать.
Он зашагал к столбу.
— Что с телефоном? — спросил Лузгин.
— А-а, с ним всегда чего-нибудь. Трещать начал. Плохо слышно.
— А вечером что намечается?
Витя, уже закинувший одну ногу на столб и впившийся в дерево стальными когтями, оглянулся.
— Часиков в десять подходи на Кресты, — сказал он. — Поговорим. Там все будут, и ты приходи.
— С ружьем?
— А как же. Пули есть у тебя?
— Крупная дробь. Три ноля. Почти картечь.
— Ну, не знаю. Ты сначала тогда ко мне зайди, я тебе с пулями дам, у тебя же двенадцатый калибр?
— На кого охота-то?
— А х…й его знает, — очень честным голосом ответил Витя, карабкаясь на столб.
Лузгин в упор посмотрел на Юру. Тот сделал неопределенное движение носом.
— Слушай, ты откуда пешком-то? — спросил он.
— С повертки. Филино обогнул — водила посоветовал, который меня вез.
— Слышь, Витя? Ему водила посоветовавши Филино обойти.
— Какой еще водила?
— Который Андрюху до повертки везши. Вот гондоны ведь городские!
— Сучье, — поддержал Витя, заново пристегиваясь страховкой к столбу. — Андрюха, они тебе про собак бешеных не говоривши?
— Рассказывали. Мент на вокзале. Но этот, который вез меня…
— Вот гондоны рваные, етить твою!
— …он сказал, что дело не в собаках.
— Ага! — обрадовался Юра. — Слушай, люди у них кусаются! Да?!
Лузгин выставил перед собой ладони — мол, за что купил, за то и продаю.
— А вообще, — заметил Витя со столба, — если в нашем городе долго прожить, и кусаться начнешь, и лаять.
— Хорошо, — сказал Лузгин. — А кто тогда кусается?
— Зверь, — ответили ему. — Зверь ходит.
— Э-э… Какой?
— Я же говорю — х…й его знает. Следы вроде как у росомахи — видел у росомахи следы?
— Не-а.
— Вот как у нее, но здоровенные. Он такой зверь. Медведь не медведь, волк не волк. Надо его, конечно, того. Лазает, гад, следит повсюду, собак ест, баб перепугал насмерть. Вчера Козлову собаку утащивши — помнишь Козла-то?
— Ну.
— А помер Козел. Собака бегала-бегала, вчера гляжу — пропавши. Точно зверь ее заевши, сука. Некому больше.
— Это не черная с рыжим, уши торчком, хвост кверху? — спросил Лузгин. — Небольшая. Облезлая, будто с лишая? Я под Филином ее встретил.
— Не, у Козла белая. А то вон его кобелина, — Витя со столба махнул рукой в сторону брата.