— Ну че, акула пера, — сказал Муромский. — Что там слышно в столицах? Посадят когда-нибудь этого ворюгу Чубайса, мать его еб?
— Вряд ли, — покачал головой Лузгин, делая умное лицо. — У нас, конечно, не Америка — фиг знает, кого завтра посадят. Но ведь попадаются деятели, которых не посадят никогда, верно?
— Он же все мои сбережения поп…здил, — вздохнул Муромский. — Сколько на книжке было, столько и унес. Обокрал с ног до головы. Рыжий еврейчик Чубайс. Тьфу!
Серега на самом деле был мурманский, это местные его в «муромского» переделали, как им удобнее показалось. Вырос-то Серега здесь и по зашишевским меркам высоко поднялся, мореходку окончил, карьеру завершил секондом на «торгаше». В общем, было там чего украсть Чубайсу.
Теперь Муромский на исторической родине если не командовал, то определенно задавал тон. Их в селе набралось таких — репатриантов с активной жизненной позицией — человек пять. Но увы, даже общими усилиями поднять Зашишевье они не могли. Потрепыхались немного, увидели, что дело швах, с горя запили — кто на годик, кто поменьше, успокоились и пошли тоже, как нормальные люди, валить-пилить-вывозить лес.
Лузгин стоял в толпе, почти не слушая разговора, ощущал, как усваивается водка, курил и думал, что в общем-то Зашишевье выдержало удар судьбы. Могло бы просто рухнуть. Оно и пыталось. В годы перестройки тут разворовали, съели и распродали целый совхоз. Потом начали от тоски и пьянства вымирать — на кладбище полно могил сорокалетних мужиков. Но к концу тысячелетия ситуация постепенно выровнялась. Село, будто живой организм, переболело и теперь намеревалось достойно встретить старость. А там — как сложится.
«Только странного зверя им тут не хватало, — подумал Лузгин. — Зверь — это совершенно лишнее. Уж лучше город, где люди бешеные кусаются. В городе доски на базу сдал, товаром затарился и был таков. Глядишь, покусать не успеют… Черт побери, я все же пьяный. Какие звери?! Какое бешенство?!»
— Андрюха, со мной будешь, — сказал Витя, толкая Лузгина в бок. — Рядом держись, ага? А то мало ли… Ты же волка с медведем, кроме как в зоопарке, не видавши, етить твою. Хотя ведь звали тебя, я помню. Сколько раз звали. А ты все «работать надо, работать надо»… А зверь — это тебе не птички-уточки. Прибаутки-шуточки…
— Да ладно вам. Будто на тиранозавра собрались.
— Тиро… завра мы бы в болото заманили, — авторитетно заявил Витя. — Он здоровый, но тупой. А наш зверь ох не прост, сука.
Лузгин словно проснулся. Тряхнул головой. Народное ополчение шло по улице гуртом, и он вместе с ним.
— Момент! — сказал он Вите. Протолкался вперед, к Муромскому. И сделал то, что нужно было с самого начала, чтобы расставить точки.
— Вы же сообщили в город? — спросил он.
— Ха! Ну ты даешь. В том году еще. В охотинспекцию капнули. Хотели сначала ментам заявление написать, но те не приняли. Сказали, когда зверь человека сожрет, тогда, может быть, следователя пришлют. Я, понятное дело, поспрашивал кого мог. Оказалось, есть уже в городе и погибшие, и следствие полным ходом, и ментовка вовсю за зверем гоняется. Он по окраинам шастал. А потом к нам зоологи приезжали…
— Про это я слышал.
— Про то, что они пропали, — тоже?
— Представьте себе.
— Интересные были ребята. Скромные, интеллигентные, но очень уж неразговорчивые. Я их и так, и этак — ни в какую. Настоящие зоологи, мать их еб. Зоологи в штатском — понял, да? Жили тут неделю, днем все больше отсыпались, ночами по лесу бродили. Потом сказали — ушел зверь. Могли бы нас спросить, будто мы не знали. Он, понимаешь, когда от села далеко, сразу как-то легче дышится. Ну и, в общем, попросили меня господа секретные агенты отвезти их за Горелый Бор. Я что — отвез, сколько дороги хватило. Они попрощались, в лес ушли. А через месяц являются менты — и за жабры меня!
— Деда, который их сюда подвозил, тоже допрашивали. Может, знаете, он на желтом «запоре» ездит.
— Слыхали, жаловался. Но с него взятки гладки, а на меня чуть убийство не повесили. Я уже, не поверишь, со свободой простился, и тут менты отстали. Может, узнали что-то. Тела, допустим, нашли. Такая херня, Андрей. Вот ты взял бы и написал про это. А? Чего молчишь?
— А что писать-то, дядь Сереж? — искренне удивился Лузгин. — Ну как вы себе это представляете? «Антинародный режим скрывает от общественности таинственные события в провинции! Ужасный монстр терроризирует население!» Так, что ли? Факты нужны, факты. Хоть кто-то этого зверя видел?
Они подошли к громадному дому Муромского. Откуда-то из недр густо заставленного хозяйственными постройками участка пару раз тявкнула мелкая собачонка. Ополчение закурило и развесило уши.