– Значит, он находился лицом к машине? – спросил у него, вернее, встрял Бугаев.
– Володя, не отбивай у Геры хлеб, – вполголоса сказал Турецкий.
– Так мы можем забрать труп или нет? – недовольно спросил один из санитаров.
– Еще несколько минут... – остановил их Турецкий.
– Значит, он шел, глядя на машину, или с кем-то разговаривал? – продолжал Шестаков. – Вспомните, не торопитесь.
– Да, разговаривал, – вспомнил рябой Толян-«мамонт».
– Он при этом поворачивался лицом в вашу сторону? – спросил Турецкий. – Понимаете, да? Нам важно знать, куда он смотрел в тот момент, когда в него попала пуля.
– Ну... – засопел тот. – Верно. Повернулся ко мне.
– Вы это точно помните?
Тот коротко взглянул на жену погибшего Артемова и промолчал.
Турецкий перевел взгляд с него на нее, взял охранника под руку и отвел в сторону.
– Говори, – сказал он, перейдя на «ты». – Время не терпит, понимаешь?
– Вон, говорит, гляди, какая телка идет, – пробубнил Толян. – И еще кивнул в ее сторону... А там действительно девка шла клевая. И здорово поддатая. Правда, не одна. Только что с каким-то чуваком из такси вылезли... Может, в казино приехали... Серега говорит, мол, беру ее с собой... Вы, пацаны, только чувака придержите.
– Да чего ты там секретничаешь! – громко сказала новоиспеченная вдова. Похоже, она была на хорошем взводе. – Думаешь, не слышу?.. Думаешь, ничего не знаю? Козел он был и кобель, хоть и покойник! – Она даже занесла свою длинную ногу из-под распахнутой норковой шубки, чтобы ударить неподвижное тело мужа. Но Толян вовремя перехватил ее и оттащил в сторону.
– Вообще-то... О мертвых мужьях либо ничего, либо только хорошее... – хмыкнул Шестаков.
– Да все вы – козлы! – Она толкнула кулаком Толяна, постаравшись вырваться. – Все вы хороши, когда одни спите!
И, оттолкнув предложенную руку Шестакова, пошла прочь, покачиваясь.
– Паша... – вполголоса сказал Толян, кивнув в ее сторону. – Не стой, отвези Томку домой, чтоб все нормально, понял, да?
Паша кивнул, залез в джип, которым не успел воспользоваться его хозяин, завел двигатель, догнал ее, приоткрыл дверцу. Она какое-то время шла рядом, потом махнула рукой, залезла в салон, не без труда поместив туда свои необыкновенно длинные и почти открытые ноги. Все некоторое время завороженно наблюдали, пока она это совершала. Потом еще смотрели вслед.
– И тут, при этих словах насчет телки, Серега и схлопотал пулю, – сказал Толян, ни к кому не обращаясь.
– Ну-ну, продолжим, – нетерпеливо сказал Турецкий, сдвинув брови. – Больше не отвлекаемся. Вы выстрел слышали?
– Нет, не слыхал. Серега только вздохнул или всхлипнул... Повернулся вбок и упал.
– Все-таки покажите на господине журналисте, как он стоял и куда смотрел. – Турецкий кивнул в сторону Игоря.
– Здесь стоял... Значит, девка эта с парнем шли вон там. Серега как раз туда повернулся, когда схлопотал пулю.
Александр Борисович подошел к Игорю. Подмигнул.
– Теперь представь, Игорек, что ты, пользуясь отсутствием жены, смотришь на девицу, которая идет вон там... видишь? И тут пуля попадает тебе в лоб с этой стороны, под углом.
– Кстати насчет жены, – перебил его Шестаков. – Может быть, это его собственная супруга, которая только что укатила, его выслеживала и заказала? А сюда приходила поинтересоваться, выполнен заказ или нет?
– Но вы же видели ее неподдельные переживания по поводу смерти любимого человека, – хмыкнул Игорь. – Прямо по земле каталась...
Турецкий озадаченно смотрел на него какое-то время, потом замотал головой.
– Еще один шерлок холмс на мою голову! Да именно так, она бы тут, достоверности ради, и по земле каталась, и выла, и волосы на себе рвала, если бы заказала мужа... тебе, инженеру человеческих душ, непонятно? Когда соберешься детектив писать, используй там эту свою версию – наш пипл всеядный, он все схавает, не беспокойся. А у меня реальное убийство, а не придуманное. И я тебя сейчас о другом спрашиваю! Откуда, как ты сейчас видишь, могла прилететь пуля, попавшая тебе, то есть ему, в лоб сверху и справа?
Игорь кивнул в сторону школы с темными окнами:
– Оттуда... Наверно... – и пожал плечами.
– Скорее всего, оттуда, – поправил Турецкий. – Вот и я так думаю. Остальные дома жилые, значит, со школы и начнем... Все, он ваш, – сказал он санитарам, кивнув на труп Артемова. – Извините, что отняли у вас время на этот цирк с народным избранником.
Когда они подошли к школьной ограде, Игорь вполголоса сказал:
– Зря ты нахамил Кольчугину. Все-таки народный избранник. Завтра по телевизору будет бить себя в грудь и орать, что за ним стоят сто пятьдесят тысяч избирателей! Наверняка уже позвонил твоему шефу...
– А пусть отстраняют! – упрямо мотнул головой Турецкий. – Может, я этого и добиваюсь... Надоело, понимаешь? Доводишь расследование до конца, вдруг звонок сверху, велят передать дело кому-то другому... Хлопают тебя по плечу, хвалят, обещают наградить. Потом общественность говорит, будто дело спустили на тормозах. А оно было почти готово... Или, например, совершат новое громкое убийство, чтобы для ошарашенного общественного мнения оно заглушило старое! И тебя кидают на него... Здесь будет то же самое, вот посмотришь... Кстати, я как раз собирался вызвать этого Артемова в качестве свидетеля по другому делу. Но не успел даже повестку выписать...
Они подошли к дверям школы, оглянулись.
– Придется ждать, когда появится директор, – сказал Турецкий. – Не ломать же дверь. Хотя этот снайпер, если он сюда приходил, не очень-то щепетильничал... Открыл и вошел. А нам придется время терять...
– Но если оперативная обстановка потребует? – спросил Игорь.
Шестаков усмехнулся:
– Во-первых, сейчас по всей Москве проходит операция «Перехват»... – сказал он.
– Толку от нее... – вздохнул кто-то из оперативников. – Откуда им знать, что или кого перехватывать?
– ...Во-вторых, если взломаем, на суде возникнет разговор о добыче улик незаконным путем, без понятых. И любой адвокат нас высмеет.
Турецкий посмотрел на часы. Потом махнул рукой:
– Ладно... Гера, ты свободен. Игорь, тоже поезжай домой, здесь тебе ждать больше нечего... Загляни где-нибудь в середине дня, если будет время.
Шестаков и ухом не повел на разрешение начальства, а Игорь пожал плечами и тоже остался. Только переступил с ноги на ногу. Так они прождали около двух часов, успели замерзнуть, пока пришел директор школы, седой, в строгих очках, со старомодным галстуком, выглядывавшим из-под кашне. Он остановился, удивленно посмотрел на ожидавших сотрудников и оперативников.
– Не может быть, – сказал он растерянно, после того как Турецкий, представив себя и собравшихся, рассказал о цели визита. – У нас в школе дежурит сторож...
– В этом мы должны убедиться, – сказал Турецкий непреклонно и показал рукой в сторону двери: – Прошу...
Когда дверь открыли, Шестаков выставил руку, чтобы директора придержать в дверях. При этом он принюхался к воздуху и прислушался к храпу, доносившемуся из ближайшего помещения с приоткрытой дверью.
– Да уж... Это называется – сторож... Так, одну минуту... У вас вчера по окончании занятий производилась влажная уборка вестибюля?
– Мы каждый день ее делаем, – сказал директор с достоинством.
– И после этого школу закрываете и опечатываете? – продолжал Шестаков.
– Обязательно! – пожал тот плечами. – Я сам ухожу вместе с уборщицами.
– Значит, любые следы... – Шестаков указал на пол, – могли быть оставлены лишь теми, кто побывал здесь после вашего ухода, не так ли?
Директор только пожал плечами.
– Наверняка... Скоро придут учащиеся и учителя, – сказал он. – Вы их тоже не пустите?
– Придется, – сказал Турецкий. – Перенесите или отмените уроки. Только рады будут. По себе знаю.
– Представляю, как вы учились... – усмехнулся директор.
– Да уж... Все время сбегал. И потому стал всего лишь работником Генпрокуратуры. Можете потом в назидание рассказать и показать меня ребятам в качестве наглядного примера... Мол, вот что бывает с теми, кто пропускает занятия... Леня! – крикнул Турецкий через плечо эксперту-криминалисту. – Ты там не уснул еще? Давай займись...