Кивнув ему на прощание, я поехал вдоль стены, старательно отворачивая лицо, чтобы какой-нибудь особо дальнозоркий стражник не узнал меня. Доехав до хмурой сторожевой башни, я повернул на юг, и, стараясь придерживаться небольшого холма, как ориентира, примерно через полчаса оказался в небольшом лесочке, состоящем из зеленых мохнатых сосен. Долго я плутал по нему, отыскивая помеченное дуплистое дерево, перещупал, пересмотрел все сосны, но безрезультатно. Я уж грешным делом начал подумывать, что заехал не в тот лес, но тут на глаза мне попалось небольшое полуоблетевшее дерево с тонкими веточками. Отведя висячие ветви, я с облегчением нащупал глубокое дупло.
Один из суков дерева неестественно изогнулся до земли, я несильно нажал на него, и тут же на глазах земля во рве начала разверзаться, открывая моему взору глубокую черную дыру. Я спешился, стегнул коня хлыстом, и бедняга, обидно заржав, кинулся из леса. Я спустил ногу в нору и нащупал ступеньки. Осторожно, чтобы не поскользнуться на земляной лесенке, я спустился в потайной ход, и, протянув руку, захлопнул люк, оказавшись в кромешной темноте.
Дыхание перехватило от застоявшегося гнилого воздуха подвала. Поглубже вдохнув и закрыв глаза, – так я чувствовал себя спокойнее, страшно с открытыми глазами видеть одну лишь темноту, кажется, будто ты ослеп, – я нашарил рукой холодную скользкую стену и, держась за нее, осторожно двинулся вперед.
В коридоре стоял могильный холод, и неприятные мыслишки начали шевелиться в голове – я был похоронен заживо, а если не найду пружину, а если меня завалит, а если я никогда не выберусь отсюда и тысячи других, не менее тревожных если. Тяжело дыша, на подкашивающихся от напряжения ногах, а весь пол был покрыт какими-то склизкими грибами, держась одной рукой за холодную стену, а другой отдирая от лица липучую паутину (в такой темноте еще и пауки живут!), я уже начал думать, что никогда не выберусь из этого коридора; время будто остановилось, и тяжелейший страх опять, как в ночь моего падения, сжимал сердце. Но реальность осталась той же: носом я уткнулся в каменную стену. Переведя дыхание, я сделал шаг назад и, вытянув руку, стал щупать по стене. Ходом, видимо, никто давно не пользовался, потому что вся стена была в паутине, грибах и корнях, из чего я сделал вывод, что нахожусь уже ближе к земной поверхности. С трудом я нащупал заветную проволочку и потянул за нее. Нехотя, со скрипом, дверь поддалась и поехала в сторону, открывая мне не менее черную пустоту, чем та, из которой я вышел. Я нырнул в проход и услышал, как дверь с лязгом захлопнулась за мной.
Собрав последние остатки храбрости, я двинулся дальше. Я заметил странную вещь, чем дальше я шел, тем уже становился проход и теплее воздух. Пройдя еще немного, справа я нащупал лесенку и понял, что нахожусь уже возле городской стены – именно здесь мы с Пике вылезли и вытащили мертвого Ардоса. Так и есть: коридор стал суше, в воздухе появился нормальный кислород, и мне уже не приходилось спотыкаться на каждом шагу.
Идти до дома Пике было еще далеко, я прекрасно помнил, как много времени у нас с Пике ушло на то, чтобы добраться до стены, а ноги меня уже не держали. Я сел прямо на пол и прислонился к стене, ощущая приятное расслабление в бедрах. Темнота убаюкивала, и я старательно боролся со сном: спать было нельзя, ведь Нао будет ждать меня в обед, а сейчас, интересно, сколько времени? Непонятно. Мне казалось, что прошла целая вечность, не меньше.
Как удивится, наверное, Пике, увидев меня, выходящего из храма книги, всего перемазанного выделениями грибов и грязного, но счастливого оттого, что проделал этот путь, отбросив страхи, и в конце пути увидел своего любимого старика. Что он скажет?
Веки тяжелели, я понял, что если не поднимусь сейчас, то не поднимусь никогда, уснув, задохнусь в этом подвале, а сонливость, скорее всего, была следствием нехватки кислорода.
Я поглубже вздохнул и, поднявшись, продолжил путь. Я поднимался все вверх и вверх, то и дело ощущая под ногой ступеньки, пока не оказался перед последней каменной стеной. Я потянул пружину, и стена отъехала в сторону. Полумрак Храма Книги ударил мне в глаза, как яркий свет, и я радостно засмеялся, чувствуя, что прозрел.
Немного попривыкнув к свету, я открыл дверь в переднюю комнату, и потрясенному взору моему открылась ужасная картина: пятеро стражников в серых собачьих хламидах сидели на полу и резались в кости. Стражники оказались потрясены не меньше моего, они глупо взирали на меня, не понимая, откуда я взялся.