Железные двери с лязгом отворились, и мы вошли в нижнюю залу замка. Здесь охрана передала меня тюремщикам. Они подвели меня к двери и передали другим, и так кидали с рук на руки, пока мы шли по темным, сырым, освещенным факелами коридорам страха, спускаясь все ниже и ниже. Мне казалось, что не будет этому конца: с мольбой протянутые из клеток руки, стоны жалобные, стоны протестующие, вопли боли и ужаса, запах горелого мяса и воздух пропитанный грязью и страхом. Наконец, меня втолкнули в кромешную тьму и захлопнули дверь: мысль быть похоронным заживо – сбылась.
2.
В каком-то немом остолбенении я стоял посреди кромешной тьмы и прислушивался к звукам: ничего, безмолвие, тишина, звенящая в ушах. Я боялся пошевелиться, присел на пол и начал ощупывать его ногами, ползая по уже обследованной поверхности. В камере было холодно и сыро. Наткнувшись на стену, я пошел по периметру, мне он показался небольшим. Дойдя до двери, я толкнул ее плечом: напрасно! Естественно, она была заперта. Я пошел дальше и натолкнулся на небольшой вмурованный в стену умывальник. С его язычка мягко падали капли воды. Я утолил жажду и прислонился к стене, с ужасом подумав, что меня ждет дальше. Боже, что меня ждало! Меня будут допрашивать, будут пытать, а потом убьют. Я попытался сохранить спокойствие – тщетно! Нет-нет, я не должен думать о беде в минуту беды, я должен выбраться отсюда живым, не может быть иначе! Я лихорадочно соображал: я в неприступной крепости, я в каменном мешке, замок битком набит охраной, сам я бежать не сумею, я связан, как младенец. Единственная надежда на друзей, на повстанцев, Нао должен забеспокоиться, что я не пришел на встречу, он, наверняка, пойдет к дому Пике, и все поймет. А если нет? Только бы продержаться зиму, а весной Империя будет свободна, буду свободен и я. Но как пережить эти месяцы, да и доживу ли я!
Ладно, ладно, надо успокоиться, кто знает, что на уме у врагов, лишь бы у меня все было в порядке с головой – прорвемся.
Еще этот хотер! И мое минутное помешательство! Кто он? Почему он вылитый я? Что это значит – я попал в его жизнь, что за сбой произошел в системе бытия, зачем повернулись зеркала? В этом мире есть я или нет меня? Господи! Неужели я не обознался, неужели видел человека, который я в этом мире? Или это просто случайное сходство?
Эти дикие вопросы терзали меня все сильнее и сильнее, истощая душевные силы. Я зашвыркал носом от холода, слишком крепко связанные руки опухли и болели в суставах, а все мои попытки освободиться от веревок были пустыми. Так к моральным страданиям постепенно прибавились и физические.
Я потерял счет времени, темнота оглушила меня, я больше был не в силах бороться с терзавшими мою душу сомнениями, голодом и невыносимой болью в руках. В голове колом стояло отупение, я впал в какой-то ступор. Время будто отодвинулось на второй план и не имело уже почти никакого значения. Как я потом узнал, прошло целых пять дней, прежде чем дверь моей камеры впервые открылась.
Тонкий лучик света проскользнул в мою темень, и я от боли зажмурил глаза. Тихий внушительный голос велел мне выйти. Я попытался подняться, но ноги не держали меня. Тогда дверь распахнулась, и в камеру вошли несколько мужиков, в темноте невозможно было разобрать их лиц, да я бы и не разобрал, настолько ослабло мое зрение.
– Его кормили? – спросил тот же голос.
– Не было такого распоряжения, господин.
– Развяжите и накормите его. Как придет в себя, сообщите мне.
Мужики вышли, и в камере остался только один. Он разрезал веревки, стягивающие мои руки, и я закричал от боли. Рук я не чувствовал, и не мог пошевелить даже пальцем. Мужик растирал мои мышцы, а я орал, будто меня режут: такая это была невыносимая боль. Но кровь начала постепенно поступать в обессиленные конечности, и они заполыхали огнем.
В камеру вошел страж с миской и поставил ее подле меня. Я постепенно привыкал к тусклому свету, но двигать руками не мог. Видя мои страдания, мужик произнес:
– Двигать руками ты сможешь еще не скоро, если вообще сможешь, а вот прежняя сила в них не вернется больше никогда.
Он с ложки чем-то накормил меня, затем уложил на пол и укрыл одеялом.
– Поспи часа два, наберись сил, скоро тебе придется нелегко, но ты, я слышал, демон.
– Меня будут пытать? – хрипящим полушепотом спросил я.
– Не могу знать, – ответил мой собеседник и вышел из камеры, оставив дверь открытой, а возле нее стража. Он правильно рассудил, что я не только бежать, но двигаться не в состоянии.