Я приподнялся на локтях и взглянул на пылающего страстью собеседника: лицо его утратило безразличие, оно было полно чувством.
– Моя девушка не понимает, что суждена мне небом и не хочет смотреть на меня, но как бы она не старалась найти более достойного мужа, все равно будет моей!
– Да ты большой романтик, Марци-Марцибус, ты мог бы стать поэтом или музыкантом, быть богатым и известным!
– Нет, Андрэ, – Марци стал грустен. – Для этого нужно жить ближе к центру Мира, в Городе Семи Сосен, например. Он далеко, этот город! Нет у меня денег, да и не отпустит меня никто. Кому я нужен нищий хот, сын презренного убийцы? Что я умею?! Ставить силки на птиц, мотыжить землю, петь песенки да сочинять стишки! Кто позарится на такого бестолкового человека, как я?
– Ты не прав, Марци! Честное слово! Если я когда-нибудь соберусь в Город Семи Сосен, обязательно возьму тебя с собой.
– Ты собрался в Город Семи Сосен? – глаза Марцибуса загорелись дьявольским огнем.
– Марци, это большая тайна, если ты расскажешь ее хоть кому-нибудь, я собственными руками задушу тебя! – грозно крикнул я, досадуя на свой болтливый язык.
– Я умею хранить тайны! – гордо вскинул он голову.
– Верю, верю, успокойся. Ты честный человек, я знаю.
– Но ты, правда, возьмешь меня… – он не договорил, уставившись куда-то позади меня с видом человека, узревшего привидение.
Я оглянулся: это была Серпулия, в одном из лучших нарядов, она шагала по лугу прямо к нам. Я мысленно усмехнулся, так вот что за девушка сумела приворожить нашего поэта.
Серпулия поднялась на пригорок и, не обращая внимания на Марци, мило улыбнулась мне пленительными губками и поздоровалась. Я заметил, каким огорченным сразу стал Марцибус, и как побледнело его лицо.
– Серпулия, – сказал я, кивая на Марци, – поздоровайся с моим другом.
– Хоросеф запрещает мне здороваться с бедняками, – сказала она, сморщив очаровательный носик.
– Но ведь здесь нет Хоросефа, – усмехнулся я, – и, как его младший брат, я разрешаю тебе поздороваться с бедняком.
Серпулия повернулась к Марци и полушепотом, с надрывом произнесла:
– Здравствуй, Марци…
Как ни мимолетен был взгляд поэта, он заставил Серпулию покраснеть с головы до пят. Она опустила голову и, повернувшись ко мне, спросила с дрожью в голосе:
– Довольны ли вы теперь, господин?
– Эх, Серпулия, – горько сказал я, удивляясь своему порыву, – по-моему, только ты да Марци интересуетесь состоянием моей души, остальным на нее глубоко наплевать!
– А как же Фелетина? – удивленно спросила девушка. – Разве она недостаточно заботится о вас?
– Фелетина заботится о моем желудке, – рассмеялся я, – она считает меня слишком худым и неаппетитным. Кстати, где сейчас Хоросеф?
– Он охотится здесь неподалеку. Я относила ему обед.
Марци поднялся с земли и, еле сдерживая огорчение, сказал:
– Я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать, – и он грустно побрел к деревне.
– Бедный парень, – проговорил я. – Он так влюблен. И ведь девушка тоже его любит, но делает вид, что он ей безразличен. Какие пошли жестокие девушки!
Серпулия покраснела и, вытащив из кармана платок, утерла пот. Она молча сидела, теребя в руках вышитый платочек, я тоже молчал – разговаривать не хотелось. Вдруг Серпулия взяла меня за руку и ласково сжала ее, заглядывая мне в глаза. Я изумленно вытаращился на нее, не представляя, как понимать этот жест. Она пододвинулась поближе и обняла меня за шею, прижавшись всем телом.
– Серпулия! Серпулия! – настороженно воскликнул я, пытаясь оторвать от себя девушку, но в этот миг она в неумелом поцелуе приникла к моим губам.
В совершенном оторопении я поднял глаза и увидел стоящего за спиной девушки Хоросефа, Донджи и еще одного жителя деревни.
– Андрэ! Почему бы сразу не сказать, что ты хочешь стать женихом Серпулии, зачем скрываться по оврагам?
Мгновенно я понял все: меня ловко обошли. Я осторожно высвободился из объятий девушки и твердо ответил:
– Ты все неправильно понял, Хоросеф, она сама…
– Все я правильно понял, – перебил он. – У меня есть глаза и мозги, милый братец, и просто развлекаться с Серпулией я никому не позволю! Я вижу, что у вас уже все серьезно. Свадьбу, думаю, лучше сыграть во второй день месяца изобилия, ты не возражаешь?
«Месяц изобилия», – подумал я, – «это уже через две недели!»
– Не возражаю, – скрипнув зубами от досады, ответил я.
– Пойдем, Серпулия, – мягко сказал Хоросеф, протягивая ей руку.
Девушка легко поднялась и, даже не взглянув на меня, ушла с Хоросефом и его командой.