– А, Жука, – миролюбиво промурлыкал я, потягиваясь, у меня не было желания бранить его за самоуправство. – Мы вчера с Мосом отмечали окончание моей холостяцкой жизни. Что за человек, этот Мос! Кстати, где он?
– Где? Где? – Жука презрительно плюнул на пол. – Уехал с рассветом в свои владения в Липпитокии, должен же он похвалиться перед родней таким богатым приобретением.
– Он мировой мужик, – сказал я, вставая с пола и отряхиваясь, – мировой на все времена. А где конь, Жука?
– В конюшне, вот ключ, – и Жука потряс ключом у моего носа.
– Если у тебя больше нет дел в Пушоне, Жука, садись на коня и скачи объездным путем в Сарку, постарайся по дороге никому не показаться на глаза. Спрячешь коня в зеленой пещере, помнишь, той, которая возле озера. Пока меня не будет, корми его как следует. Вот тебе пять империалов, – я отсчитал деньги и подал Жуке, – надеюсь, этого хватит, купишь корма для коня, остальное возьми себе. Поезжай.
Жука довольно потряс деньгами и, поцеловав мне руку, вылетел из кабака; я вылетел вслед за ним, бродяга был прав, Зенон наверняка уже встал и разыскивает меня.
Зенон в тревоге метался перед гостиницей, не находя себе места, и сразу же накинулся на меня с заслуженными упреками, а почувствовав исходящий от меня запах перегара, разошелся не на шутку. Выслушав все его оскорбления и угрозы рассказать о моем поведении Хоросефу, я молча открыл сарай, вытащил тележку, и мы поплелись на базар.
Холофоль оказался популярным товаром, и уже к обеду мы распродали все. Перекусив теплыми лепешками, купленными у лоточника, мы отправились бродить по базару, выискивая подарки для невесты. Внимание мое остановилось на паре изящных серег из самоцветов и куске ярко-алой шерсти, мягкой и нежной на ощупь.
На следующее утро мы отправились в обратный путь, Зенон обиженно молчал, да я и не нуждался в его обществе, погруженный в нелегкие думы, я с удовольствием рассматривал однотипный, но все же не лишенный очарования пейзаж.
В Сарку мы добрались только поздней ночью, семья Хоросефа уже мирно почивала, и я не стал их будить. Спрятав деньги под лохмотья в углу комнаты, я сам погрузился в блаженный сон…
В день перед свадьбой я проснулся лишь к обеду. Хоросеф, терпеливо дожидавшийся моего пробуждения, приветствовал меня такими словами:
– Доброго дня тебе, младший брат, да станут твои будущие дети сильными воинами и прекрасными девушками. Как удачно ты продал холофоль в Пушоне, и хорошие ли подарки ты преподнесешь невесте в день свадьбы?
– Спасибо, Хоросеф, – просто ответил я, не поддавшись на его куртуазию, – я привез своей невесте прекрасные дары, думаю, она останется довольна щедростью жениха.
Хоросеф улыбнулся в усы и повел меня к Донджи, который должен был рассказать о свадебном ритуале, чтобы я выглядел достойно и соответствовал общественному положению. Старый хрыч и Хоросеф продержали меня до полуночи, объясняя ритуал и ведя подготовку к свадьбе, так что я не успел ни словом перекинуться с Марци, Фелетиной, а Серпулию по традиции мне вообще нельзя было видеть; и поэтому я никак не мог унять беспокойство: мало ли что они натворят!
В час ночи все началось: по традиции эту ночь со мной должен был провести мой отец: он помогает жениху готовить брачное ложе, но у меня не было отца, и его решил заменить Хоросеф. С невиданным упорством он хотел заставить меня выбросить из комнаты хлам, но я не сдался: ведь там под тряпьем лежали деньги!
Расстелив посреди комнаты соломенные половички, он накрыл их мехами и белоснежной простыней. В головах уложил скатки и разбросил мягчайшее пуховое одеяло. Оглядев творение своих рук, он остался недоволен и вышел из комнаты. Я хотел, было, последовать за ним, надеясь удрать к Марци или хотя бы к Фелетине, но умник запер дверь. Вернулся он примерно через час с полной корзиною цветов и, поставив ее передо мной, заставил ощипывать лепестки. Мне хотелось и плакать и смеяться одновременно: жених перед свадьбой щиплет ромашки, как мило! Когда работа была окончена, Хоросеф разбросал лепестки по всей комнате, особенно обильно посыпав ими новоиспеченную кровать.
Серый рассвет постучал в окно, застав нас с Хоросефом дремлющими у двери, и вместе с рассветом в дом к нам ворвалась музыка в виде компании веселых парней, Марци среди них не оказалось.
Спохватившись, мы начали одеваться. Хоросеф натянул на меня белоснежную рубашку, роскошные бархатные штаны и шитый блестяшками кафтан, а на голову нахлобучил венчальный колпак. В спешке я чуть было не забыл дары. Когда облачение закончилось, мы отправились на свадьбу.