Они мирно, словно два приятеля, поговорили о походе и обследовании крепости. Потом Родни сказал:
— Вы полагаете, сэр, что возможны беспорядки?
Комиссар откинулся на спинку стула и погладил подбородок. Он ответил в самых простых выражениях и без обычных богатых переливов в голосе. Родни с остатком прежнего ехидства подумал, что, должно быть, с точки зрения комиссара одного офицера маловато, чтобы оправдать отказ от vox humana.
— Боюсь, что так, Сэвидж. Рани в этом уверена.
— Тогда я буду наготове, сэр. Могу я днем выехать из крепости, чтобы разведать улицы?
— Лучше не надо. Это может только ускорить беспорядки. Рани утверждает, что в городе очень неспокойно. Если уж вы решитесь, пусть вас сопровождают деван или Притви Чанд. Будем надеяться на лучшее. Можно узнать, каковы ваши планы?
У Родни было время все обдумать, поэтому он ответил сразу же:
— Если будет дан сигнал, сэр, я оставлю в крепости караул и выступлю с остальной ротой. Я прикажу эскадрону Мервульо быть наготове в казармах, но введу их в дело только в случае крайней необходимости.
Комиссар кивнул, глядя в окно. Родни, сидя на стуле напротив, видел его лицо при повороте три четверти. Свет падал под косым углом, и перед Родни вдруг, словно призрак из огня, предстал перепуганный юнец с безвольным ртом. Он непроизвольно вздрогнул — тяжелая челюсть и величавая манера держаться прикрывали, словно природным щитом, убывающую с годами способность юнца сопротивляться жизни. За этими заслонами прятался милый, тонкий, умный, но постоянно чего-то боящийся человек. Теперь его удивляло, что он когда-то мог видеть его иначе — обо всем следовало бы давно догадаться по кротким глазам в крапинку.
Он мягко сказал:
— Можете положиться на меня, сэр.
Уже за дверью он сообразил, что в жизни не изъяснялся так театрально. Он потряс головой и сбежал во двор.
В полночь, сидя на походной кровати у себя внизу, Родни обнаружил, что не в состоянии сосредоточиться на приключениях Марко Поло. Он захлопнул книгу и принялся расхаживать взад-вперед по комнате, позвякивая шпорами. К двум часам дня рота устроилась на постой, и теперь солдаты, полностью вооруженные, спали по другую сторону крепостного двора. Весь вечер напряжение в крепости росло. Всюду сновали придворные с посланиями и распоряжениями. То и дело поступали известия, что тут или там, или везде собираются толпы мятежников и Деван успел довести себя до неистовства. Но когда Родни взобрался на стену крепости, чтобы поглядеть на лежащий в нескольких сотнях ярдов к северо-востоку белый город, он показался ему спокойным. Ему хотелось отправиться туда и посмотреть на все своими глазами.
После того, как стемнело, три офицера личной охраны долго стояли во дворе, нервно переговариваясь вполголоса. Это была на редкость разношерстная тройка — кроме Притви Чанда в него входили угрюмый лейтенант Шивчаран и стройный шестнадцатилетний мальчик с золотистого оттенка кожей, по всей видимости прапорщик. Разговора их Родни не разобрал, правда, два или три раза до него долетали слова «рани» и «Ее высочество». Деван тоже часто выкрикивал, что такой-то приказ исходит «из собственных уст Ее Высочества» и Родни заметил, с каким рвением слуги бросались его исполнять. Они не возражали и не задавали вопросов — они просто убегали. Хотя женщина и пряталась за парчовым занавесом, ее присутствие ощущалось повсюду. Родни стало стыдно за то, что он наговорил Притви Чанду. Бедняга жил во дворце и, вероятно, перед ним постоянным кошмаром стояли веревка и дыба.
В девять часов он ушел с озаряемого вспышками факелов крепостного двора, на котором то затихали, то снова начинали суетиться слуги, и спустился к себе. Но и здесь его поджидала рани, наполняя каждый уголок тем же темным, отливающим золотом предчувствием, что охватило его в биллиардной. Он не мог себе представить, как она сумела разорвать ограничения, связанные с ее полом и положением. Как вдова, она по всем законам должна была лишиться всего — по обычаю, она ничем не отличалась от мертвой.
Полночь. Читать он не мог. Дверь распахнулась и к нему ввалились, задыхаясь от возбуждения, деван и Притви Чанд. Деван разразился торопливой фразой на хинди. Родни слушал его, пристегивая саблю.