— Какое право они имеют говорить подобные вещи? — возмутилась Алинда.
— Милорд сам так сказал. Мистер Барроуз, Генри, Джеймс — все слышали это, мисс!
— Он не мог этого сделать! — вступилась за милорда Алинда.
— Уже послали за старшим констеблем, мисс. Ему недолго прибыть сюда из Дерби. Мистер Хэнсон в ужасном состоянии.
— Он еще здесь?
— Да. Генри говорит, что слезы у него текут ручьем.
» Ни за что не поверю, что Роджер поднял руку на мать «, — подумала Алинда, но вслух ничего не сказала.
Люси исчезла, а Алинда принялась нервно расхаживать по гостиной. Она чувствовала, что обязана что-то предпринять, но не знала, что именно.
Она не имела возможности как-то связаться с Роджером, выяснить, что произошло на самом деле, но ей представлялось немыслимым, что кто-то подозревает его в убийстве, какие бы слова он ни бросал матери в лицо в порыве гнева. Когда-то он преклонялся перед ней, когда-то обожал ее столь сильно, что пережил истинное горе, узнав, что она изменяет отцу.
Но, несмотря на глубокую обиду за оскорбленные чувства, за поруганный идеал, он все же любил свою мать.
Именно поэтому так страдал Роджер из-за того, что она унизила себя связью с таким проходимцем, как Феликс Хэнсон.
» Вскоре все убедятся, что он невиновен «, — успокаивала себя Алинда.
Но она знала, как роковые слова, произнесенные графом в пылу ссоры, могут быть поняты в прямом смысле.
Прошел еще час в напряженном ожидании, и наконец к Алинде явилась миссис Кингстон.
— Старший констебль прибыл и просит всех слуг собраться в холле. Вы не относитесь к прислуге, мисс, но я предполагаю, что полковник Гибсон рассчитывает, что вы тоже будете там.
— Разумеется, — ответила Алинда.
Во всяком случае, это было лучше, чем мучиться неведением у себя в гостиной.
Миссис Кингстон в угрюмом молчании сопровождала Алинду в долгом путешествии по коридорам и вниз по парадной лестнице.
Алинда сразу же заметила мужчину в голубой форме с красным кушаком. Полковник Гибсон стоял, облокотившись о мраморную каминную полку, и внимательно рассматривал возбужденные или заплаканные лица.
Возле него стоял Роджер Кэлвидон. При виде его у Алинды екнуло сердце.
Он был очень бледен, но держался с достоинством, за что Алинда мысленно его похвалила.
Все слуги были в сборе, и когда миссис Кингстон и Алинда достигли подножия лестницы, старший констебль заговорил:
— Я прибыл сюда, как вы догадываетесь, в связи с тем, что ваша госпожа, вдовствующая графиня Кэлвидон, сегодня утром обнаружена мертвой у себя в спальне. Накануне вечером, по словам горничной, графиня отправила ее из спальни, выразив желание, чтобы ее не беспокоили.
Старший констебль обвел взглядом молчащую аудиторию.
— Мне также сообщили, что миледи накануне угрожали. Где дворецкий?
— Я здесь, сэр. — Барроуз выступил вперед.
— Назовите свое имя.
— Джордж Барроуз, сэр.
— Расскажите, Барроуз, что происходило, когда вы вошли в холл, чтобы позвать к обеду?
Барроуз с несчастным выражением поглядел на молодого графа.
— Я жду от вас правду, — сказал старший констебль, заметив его колебания. — Мне уже известно о том, чему вы были свидетелем. Пожалуйста, повторите ваши показания.
Пожилой дворецкий молчал.
— Ну же! — торопил его полицейский.
— Я услышал, как его милость и ее милость ссорились. Ее милость сказала, что намерена запереть дом и уволить прислугу.
Старик опять сделал паузу.
— Продолжайте, — потребовал констебль.
— Миледи сказала, что если милорд сам захочет содержать дом, ему придется распродавать картины и вещи.
— А что ответил милорд?
Старик несколько раз беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная из воды. Потом произнес:
— Его милость сказал, что раньше он ее похоронит.
— Кто-нибудь еще слышал это? Раздалось невнятное бормотание.
— Громче! — приказал констебль. — Как твое имя? — обратился он к одному из слуг.
— Джеймс Хаттер, сэр.
— Правда ли то, что сказал мистер Барроуз?
— Да, сэр, — кивнул лакей.
— Кто еще находился в это время в холле?
— Я. — Генри бодро шагнул вперед.
— Назовись!
— Генри Джонсон, сэр.
— Ты слышал, что сказал милорд?
— То самое, что тут говорили, сэр.
— Повтори их.
—» Прежде я увижу тебя в гробу «. Феликс Хэнсон, стоящий позади, в отдалении от всех, издал невнятный звук и прикрыл глаза рукой. Старший констебль посмотрел на него, но граф даже не повернул головы.
— Милорд, признаете ли вы, что произнесли именно эти слова? — обратился к нему констебль.
— Да, — прозвучал в тишине ответ Роджера. Одна из горничных зарыдала.
— На остальные ваши вопросы я буду отвечать только в присутствии моего адвоката, — сказал граф, — но я хочу заявить, что эти слова были сказаны мною сгоряча, под влиянием момента, и что я не убивал свою мать. Если она погибла от чьей-то руки, то только не от моей.
Говоря это, молодой граф смотрел уже на Хэнсона, который по-прежнему прятал глаза. Старший констебль объявил:
— В данных обстоятельствах, милорд, вы не будете возражать, если я попрошу вас проследовать со мной в полицейский участок и дать там показания?
— Конечно, я в вашем полном распоряжении, констебль, — сказал граф.
— Позвольте мне сказать! — Алинда начала пробираться вперед сквозь толпу слуг.
Все взгляды мгновенно устремились на нее, Она очутилась лицом к лицу со старшим констеблем.
— Могу я попросить вас представиться?
— Я достопочтенная Алинда Сэлвин, дочь покойного лорда Сэлвина, бывшего одно время лордом-министром юстиции Англии.
По холлу пробежал шумок. Констебль произнес вежливо:
— Я помню вашего отца, мисс. Так что вы хотели сказать, мисс Сэлвин?