Мария была задиристо шумной и крупной пуэрториканкой, благополучно замужем за лучшим механиком городка. Когда-то она, возможно, и была хорошенькой, но на сегодня вид у нее был такой, будто она только что проглотила кого-то равного себе по объему. Работала Мария усердно, никогда не опаздывала и не закатывала сцен, умело заведовала приемом гостей и бронированием – словом, куда больше участвовала в текущей работе мотеля, чем сам Джед. Он же, в свою очередь, хорошо ей платил и не ворчал, когда она, зная устройство торговых автоматов, иногда бесплатно подкармливалась оттуда «марсом» или «сникерсом».
Сейчас, словно испытывая свои навыки и терпение Джеда, Мария подошла к красной глыбине кондитерского автомата и приставила к нему ухо, как взломщик к сейфу. Повременив секунду-другую, она резко вдарила по нему ладонью, и на лоток выпал «сникерс».
– И как ты так умудряешься? – уже не впервые спросил Джед. – Я вот пробую, да только руку себе отбиваю.
Спохватившись насчет своего потворства воровству у себя самого, фразу он вырулил так:
– Ты если этим занимаешься, то хотя бы не делай этого передо мной. Все равно что грабить банк да еще и чек при этом просить.
Мария, сев на стул, уже хрустела упаковкой.
– Хочешь кусочек?
– Нет, спасибо. Слушай, почему я тебе еще и «спасибо» говорю? Я ж всю эту хрень оплатил своими деньгами.
– А во сколько тебе оно обходится? В семьдесят пять центов?
– Все равно, дело принципа.
– Ну да, принципа. Некоторым принципам и цена семьдесят пять центов. Даже на то, что ты мне платишь, я могла бы себе купить уйму принципов.
– Отчего б тебе в один из них не вложиться? Скажем, в «не укради».
– Какая ж это кража, если ты меня за этим видишь и ничего не делаешь. Это получается дар, а не кража.
Джед на это реагировать не стал. Он поглядел в книгу учета. Сегодня пока никто не регистрировался, а вот на четверг и пятницу есть две подтвержденных брони. Если приплюсовать тех, кто, возможно, увидит вывеску с шоссе и заночует по крайней усталости, то конец недели вырисовывается неплохой.
– Там в двенадцатом мужчина, – как будто напомнила Мария.
– Да? И что там с ним?
Мария встала, подошла к двери и там огляделась, нет ли кого поблизости. Затем она вернулась и подалась поближе к Джеду.
– Не нравится он мне.
Гость в двенадцатом прибыл две ночи назад в полночный час. Его зарегистрировал сын Джеда Фил, который на пару дней прибыл домой из колледжа и решил малость подзаработать в качестве портье.
– Отчего? Наверно, не дал тебе стырить батончик?
Мария с ответом медлила, хотя обычно выкладывала все разом как на духу. Джед отложил ручку и посмотрел на нее серьезным взглядом.
– Он как-то не так себя повел? – спросил он.
Мария неопределенно качнула головой.
– Тогда в чем дело?
– От него ощущение какое-то… гнилое, – ответила она медленно. – Я тут поднималась прибраться у него в номере. Шторы там задернуты, но бирки «не входить» на двери нет. Я постучала, ответа не услышала и открыла дверь.
– И?
– Он там… просто сидел, на кровати. Как будто и не спал. Скорей всего нет. Просто сидел, руки на коленях, и смотрел на дверь, будто ждал, что кто-то войдет. Я извинилась, а он мне, дескать, ничего, все в порядке, входите. Я ему «да ладно, потом зайду», но он настоял. Сказал, что ночью как-то не спалось, что, может, утром, попоздней вздремнет, так что номер лучше прибрать сейчас. А убирать-то, гляжу, и нечего. Я тогда спросила, чего бы он от меня хотел. Он сказал, что пользовался полотенцами в ванной, ну я взяла свежие и прошла с ними туда. Он улыбался, а у меня ощущение было такое, будто что-то не так.
Джед только сейчас заметил, что Мария свой шоколадный батончик не ест; он оставался нетронутым у нее в руке. Поймав на себе взгляд Джеда, она бережно завернула и положила батончик на стойку.
– Сейчас чего-то не хочется.
Ее голос слезливо подрагивал.
– Ничего, – сказал Джед. – Я положу его в холодильник. Скушаешь, когда захочешь.
Он подобрал «сникерс» и аккуратно поместил на полочку миниатюрного холодильника за стойкой.
– Ну и? – ожидая продолжения, напомнил Джед. – Ты рассказывала про двенадцатый.
Мария кивнула.
– Я прошла в санузел, и все полотенца там валялись на полу. Когда я их собирала, то мне показалось, что они в крови.
– В крови?
– Кажется, да. Только она была черная, как машинное масло.
– Может, это и было масло?
Еще неизвестно, что хуже: кровь или какой-то козел, что пользует полотенца для подтирки стекающего из его машины масла.
– Может быть. Не знаю. Я все их собрала в мешок в прачечной. Могу показать.