Самым опасным делом было наполнение сосудов ртутью. Как уже упоминалось, подготовленные дома взрывательные устройства были очень ненадежны в отношении времени срабатывания. Обычно их рассчитывали так, чтобы они срабатывали через один-два часа. Пример диверсии у Границе на Мораве показал, что заряд взорвался лишь через неделю. Однако с таким же успехом взрыв мог произойти и в тот момент, когда ртуть наливали в сосуд. Все это хорошо понимали. Те члены группы, которые выполнили свои задачи, отползли на безопасное расстояние и напряженно следили за действиями своего товарища, наливавшего в сосуд ртуть. Наконец руками, дрожащими от страха и волнения, тот наполнил сосуд, и три тени благополучно возвратились на улицы Остравы.
Взрыв произошел на час позже, чем предполагалось. Но задача была выполнена: мачта взорвана, провода оборваны, подача электрического тока прекращена на час.
Таким же образом проводили диверсии и другие группы в других местах.
В Силезской Остраве Чапка, Ульман и Виктор Пласкура взорвали четыре двухкилограммовых заряда. Мачта была разрушена, и подача электрического тока в Карвинский бассейн прекращена.
В Марианских горах диверсию совершили Яромир Шкута и Венделин Мохель. В Бартовице заряды прикрепили к мачте Выстрчил и Баржина; у Мистека — Мартинек и Ян Коминек под прикрытием Кветы Мартинковой и Франтишки Кусаковой, которые привезли заряды в детских колясках. Заряды в Бартовице и близ Мистека из-за неисправности взрывателей не взорвались.
После трех диверсий в Остраве гестапо, справедливо опасаясь, что могут быть повреждены и другие мачты, немедленно отдало приказ повсеместно осмотреть мачты электропередачи высокого напряжения. Неразорвавшиеся заряды в Бартовице обнаружил полицейский патруль, а у Мистека — рабочий электростанции, сообщивший об этом своему начальству. На то и другое место приезжал гестаповец Дитрих и увез мины. На Марианских горах из четырех зарядов взорвался только один, повредив мачту. Остальные три Дитрих также отвез в гестапо.
В одном из зарядов обнаружили обертку от динамита, набитую туда для закрепления взрывчатого вещества. На обертке был указан номер, который привел гестаповцев на пункт распределения динамита в Радванице, а оттуда на рудник «Франтишек».
Для лучшего понимания сложившейся обстановки необходимо вернуться несколько назад. Как уже упоминалось, Пешел, чтобы убедиться в том, что молодые офицеры действительно составляют диверсионную группу, поставил условие перед ними до установления непосредственной связи с ним подорвать дорогу между Богумином и Грушовом. Это условие группа выполнила, но, чтобы до конца доверять и Пешелу, члены группы попросили его сделать так, чтобы по радио передавалось уже упомянутое условное слово, а при случае и сообщения о деятельности отряда «Ян Жижка».
Вскоре после диверсий на линии электропередачи радиостанцией Национального освобождения было действительно передано (что подтверждается архивными материалами) сообщение о том, что в Остраве и ее окрестностях действует партизанский отряд «Ян Жижка». В сообщении говорилось, что им руководят молодые офицеры, которые вместе с другими членами отряда в трудных условиях совершают крупные диверсии, взрывают мачты высокого напряжения, мосты, железнодорожные пути и поезда. Этот отряд призывает всех граждан к сотрудничеству с ним и т. д.
Гестапо усилило поиски диверсантов. Об этом свидетельствует и показание гестаповца Павла Дитриха:
«Служба гестапо в Остраве начала усиленные поиски виновников всех диверсий, совершенных в Остраве и ее окрестностях. Всех уполномоченных контрразведки (Abwehrbeauftragter) на заводах обязали обратить особое внимание на то, не делаются ли на их заводах мины, используемые для этих диверсий. Велись поиски владельца велосипеда, следы которого были обнаружены на месте преступления, владельца калоши, потерянной около места взрыва, поставщика взрывчатых веществ и т. п. Эти поиски через некоторое время увенчались успехом. Уполномоченным контрразведки в Остраве было сообщено, что на руднике «Франтишек» в Пршивозе в слесарной мастерской найдена наполовину готовая мина. Эту мину решили оставить на месте с тем, чтобы узнать, кто ее возьмет. Однако она продолжала лежать, — видимо, потому, что лицо, которое ее сделало, догадывалось, что за ним следят».