Надо было спать, он встал, чтобы пройти в туалет.
Павел Петрович подергал ручку в уборную, дверь была заперта, хотя красный сигнальный огонек не горел. Идти в другой конец вагона, где слышались смех и голоса, не хотелось, там явно шло застолье и любой из подвыпивших журналистов мог прицепиться. «Пойду к соседям», — решил он.
Поезд шел быстро, из тамбура веяло гарью и прохладой, скрежетали под ногами переходные мостки; он нажал на дверь соседнего вагона, она подалась с трудом, и сразу его обдало смрадом человеческого пота и дезинфекции.
На полу туалета плескалась вода, зеркало было заляпано зубной пастой. Он хотел было вернуться в свой вагон, но услышал возбужденные голоса. Он не сразу сообразил, что его насторожило. Но когда рокочущий бас повторил зло: «Министерские холуи, с-суки!» — до его сознания дошла и ранее услышанная фраза: «Клоповники бульдозерами в ночь снесли!»
Он вошел в тускло освещенный вагон, запахи влажной одежды и пота сделались гуще, так примерно пахло в вагонах его молодости, когда поезда брали штурмом. Только сейчас Павел Петрович припомнил: шел в свите по перрону и заметил, как шумная толпа осаждала три задних вагона, почему-то большинство людей в этой толпе были с огромными чемоданами и пустыми рюкзаками. Он хотел спросить у сопровождающих, в чем тут дело, но отвлекся.
Все полки были заняты, а те, кому не хватило лежачих мест, дремали сидя. Разговаривали неподалеку от прохода, здесь собралось человек десять, четверо играли в карты, столом служил чемодан. Павел Петрович прислонился к косяку, на него не обращали внимания, ноги в носках торчали перед лицом.
— В общагу всех переселили. А как там с семьями зимовать?
— Дом, стало быть, к празднику не сдадут… А ты че, Семен, молчал, когда надо? Мы бы из барака не пошли. А то раскудахтался: «временно, временно»… Знаем мы это «временно»!
— Семен, Семен, — передразнил здоровый мужик с плоским лицом и шрамом на переносице; он показался Павлу Петровичу знакомым. — Своя-то голова у тебя есть? Когда это трест к сроку дома сдавал? Перебьешься в общаге! Сдавай!
— А вот тебе с маслом, — взвился кругленький мужичок. — В Сибирь подамся. Мои руки везде дело сыщут.
— А там тебе чего, квартиру подготовили? — произнес кто-то в глубине купе у окна, Павел Петрович его не видел, но чубатый веснушчатый человек лихо ударил картой по чемодану и негромко пропел:
— Когда старый помирал, Серикову наказывал: мяса вовсе не давать и масла не показывать.
— Да будет тебе, — пробурчал на него здоровый Семен.
— А чего «будет», — не унимался чубатый. — Ты, Семен, больно аккуратный. Все за начальство. А видел бы, как вчера у нас в сборке Сериков крутился. Чуть сам подметалой не стал. Все вылизали, как языками прошлись. Во как министра-то боятся!
— А он за орден крутился! — воскликнули от окна. — Министр ему орден дать обещался.
— Ему что, своих мало?
— А это как денег лишних не бывает!
— Этих министров, мать их… На кой леший его принесло? Так хоть в клоповнике бы жили, череда своего дожидались, а теперь в общаге могут и век продержать.
Хоть слова их были и резкими, но говорили они с ленцой, видно, не впервой перемалывая одно и то же; от их разговоров веяло знакомым, давным-давно прожитым, и на какое-то мгновение Павлу Петровичу показалось: время вернуло его лет на двадцать назад. Он почувствовал теплое дыхание на затылке и обернулся. Рядом стоял Клык.
Павел Петрович направился к переходу, в тамбуре остановился:
— Это заводские? Зачем они в Москву?
— За продуктами, — ответил Клык.
— За какими?
— Да за всякими. Что попадет.
— Поэтому такие большие чемоданы?
— Ну, некоторые на бригаду берут, другие для соседей. День в Москве, а вечером обратно.
— Так всегда?
— Кроме субботы и воскресенья.
— Но ведь столько за день не наберешь.
— У них методика отработана. Если что в магазине дают, то задние занимают очередь для передних. Кругов-ка. Взял два кило, потом опять. Пока чемодан не набьют. Покупают в рабочих районах. Там снабжение получше.
Павел Петрович почувствовал, как подступила тошнота, — так бывало с ним, когда внезапно вспыхивал гнев и нельзя было дать ему вырваться на волю.
— Серикова ко мне. Если спит — разбудите, — сказал он и пошел в вагон.
Павел Петрович прихватил директора завода с собой, чтобы тот сразу после пуска цеха отрегулировал все дела в министерстве без проволочек. В купе он закурил, глядя на мелькающие за окном огни; важно было хоть немного успокоиться…