Светлана без особых трудов добралась от аэропорта к автобусной станции, или, как ее тут величественно называли, автовокзалу.
На скамьях подле просторного со стеклянной стеной здания сидело много всякого народа, чутко прислушивались к разносившемуся из нескольких динамиков голосу дикторши, которая то и дело объявляла о посадке на такой-то платформе в автобус. Светлана прошла в кассовый зал, увидела надпись «Третьяков», направилась к окошечку, но оно было задернуто занавеской. Тут же на стекле черной краской выведено было расписание, она из него вычитала, что попала под перерыв, именно в это время автобуса не будет часа два. Она вздохнула: придется ждать.
— Если в Третьяков, можем доставить, — услышала она рядом вкрадчивый голос.
Опираясь на барьер, помахивая круглым брелоком с ключами, стоял невысокий человек, скуластый, с белыми лохматыми бровями, из-под которых поглядывали маленькие веселые глаза, сам он был весь какой-то остренький: тонкий нос, как лезвие, небольшой, выдвинутый клинышком подбородочек и тонкие усики над тонкой губой. Человек показался ей удивительно знакомым, но она не могла сразу вспомнить, кто он. Пока соображала, что ответить, он сам узнал ее и с писклявой ноткой крикнул:
— Светка! Ты, что ли?!
Из-за этого неожиданного писка она и узнала его: это был Сережка Кляпин, ее соученик по школе, она никогда его не вспоминала, да вроде и не за что было вспоминать, в классе было что-то около тридцати человек, разве всех удержишь в памяти, но Кляпина она вспомнила и удивилась.
— Я, Сереженька, — сказала она. — Ты что тут, левачишь?
— Ага! Леваков ищу, — радостно всхлипнул он. — Время подходящее, — кивнул он на окошечко. — А ты, смотри, фартовая какая стала! Я бы не узнал. Да карточку твою недавно видел… К Петру Петровичу забегал, а у него ты на стенке висишь… Ну, если к нам, так поехали, что ли?
Он подхватил ее чемодан, двинулся вперед, поскрипывая курткой из черной кожи. Он улыбался во весь рот, легко обходил баб с мешками, толпящихся посреди зала, степенных мужиков с портфелями и чемоданами. Когда выбрались наружу, он взял Светлану под руку, повел за угол, где начиналась зеленая улица. Тут стояло много легковых машин.
— Вон моя, — кивнул Кляпин на новую черную «Волгу», — государственного значения.
— Ну вот, а ты левачишь, — рассмеялась Светлана.
— Да ведь грех пустым домой двигать. Босс в Москву подался. Я его в аэропорт доставил. Свободен, понимаешь. Чего, думаю, зря бензин жечь, а детишкам на молочишко…
— Что, у тебя детей много? — спросила Светлана, усаживаясь на переднее сиденье.
— Да, двое пацанов произрастают. Ты, того… пристегни ремень. По дороге наболтаемся.
«Волга» была чистенькая, с красными, приятными на ощупь сиденьями. Светлана с удовольствием откинула голову на подголовник, подумала: «Кого же он возит?» — но тут же и забыла об этом. Ей повезло, что встретила этого Кляпина, быстрее, без хлопот доберется до отцовского дома, и пока Сергей сосредоточенно вел машину в густом потоке, она вглядывалась в новые дома, которых раньше здесь не было, и ей казалось: едут широкой трассой где-то на окраине Москвы. Они проскочили мост через мутную реку, и открылась в слепящей зелени степь. Солнце было боковым и почти не проникало в салон машины, но все равно Светлана сощурилась от зелени полей, голубизны неба, золотистого марева над дорогой, и что-то неожиданное, даже еще не осознанное, холодеющей тоской наполнило ее, будто из какой-то дальней дали раздался некогда знакомый и дорогой зов, и от этого неожиданного приступа она почувствовала: может расплакаться, хотя вроде бы забыла, как это делается.
А Кляпин достал сигареты, закурил и, не поворачиваясь к ней, спросил:
— Ты из-за Тошки прибыла-то? Так полагаю?
— Правильно полагаешь, — кивнула она.
— А раньше-то что? На суд?
— Раньше не знала. От отца только вчера телеграмму получила.
— Ишь ты, — хмыкнул Кляпин. — А вы чего?.. Разбежались навроде?
Она задумалась: посвящать этого Кляпина во все, что произошло у нее с Вахрушевым, вовсе не хотелось, и она ответила с усмешкой: