— Я понимаю вас, — глухо проговорил Файльс, глядя восхищенными глазами на ее печальное лицо.
— Вы помните груз из форта Аллертон? Это мои два работника, находившиеся под моей командой, связали вашего патрульного, засунули ему в рот кляп и дали выстрел, который должен был служить сигналом. Это Пит, ставший потом изменником, сообщил мне ваши планы. Он шпионил за вами в вашем лагере. Но тут чуть не случилась со мной беда: я потеряла свой бумажник, в котором находилось много инкриминирующих меня документов. Я узнала о своей потере лишь тогда, когда вернулась в хижину, где в потайном шкафу хранилась моя одежда, в которую я переодевалась, как я испугалась, сделав такое открытие! Я боялась, что этот бумажник найдут ваши полицейские. Но мой ангел-хранитель Чарли оберегал меня. Он тайно следил за мной, нашел мой бумажник и тотчас же водворил его на прежнее место, во внутренний карман моей куртки в потайном шкафу.
— Он нашел его ночью, на тропинке. Я видел его тогда, — заметил Файльс.
— Хотите ли вы знать остальное? Надо ли это? Я продолжала свою бессердечную игру с вами, но вы меня сводили с ума своим упорством, своими подозрениями относительно Чарли. И я решила идти до конца. Я была на дороге в понедельник ночью, вместе с грузом. Бросив телегу в чаще, вскочив на оседланную лошадь, я надеялась спаслись. Но счастье изменило мне… может быть потому, что я потеряла голову! Я увидала двух всадников, едущих в противоположном направлении, и, думая, что это полицейские, повернула лошадь к югу и помчалась вниз по склону холма. Я надеялась перескочить ручей и таким образом очутиться по ту сторону границы. Но я упустила из виду топь. Когда я поняла эту опасность и дернула лошадь назад, то она оступилась и упала вместе со мной… Когда я открыла глаза, то увидела Чарли, склонившегося надо мной. Я сказала ему, что случилось. Он поднял меня, передал на руки своему брату, и я снова лишилась чувств. Когда я пришла в себя, Билль отвез меня домой. Эллен, не желая оставаться одна, без меня, тотчас после моего отъезда переселилась к одной знакомой даме, поэтому она и не видела, как я вернулась. Я ничего не рассказывала ей… Но я знаю, что сделал Чарли!..
— Он сел на вашу лошадь и увлек нас за собой! — воскликнул Файльс. — О, Кэт! Он настоящий герой! Ведь он сделал это сознательно!..
Но Кэт уже не слушала его. Она горько рыдала, закрыв лицо руками. Ей казалось, что сердце ее разорвётся от горя. Она чувствовала себя тяжкой преступницей, но не потому, что она поступала против закона, а оттого, что из-за нее погиб такой честный человек! «Этой вины мне не искупить никогда!» — шептала она сквозь рыдания.
Файльс встал и, подойдя к стулу, где сидела Кэт, нежно обнял ее голову и, прижав ее к своей груди, поцеловал ее пышные темные волосы.
— Кэт! — взволнованно прошептал он. — Я люблю вас, дорогая, люблю после вашей исповеди, как любил раньше. Люблю за вашу отвагу, за ваше мужество и ум. Вы такая женщина, за которую можно умереть… А я хочу жить для вас!.. Кэт, я бросил свою службу, я больше не вернусь к своей прежней деятельности… Мое честолюбие сгубило Чарли. Вы не должны себя винить. Если б не мое упорство, не желание отличиться, ничего бы этого не случилось!.. Нам обоим надо забыть эту мрачную страницу нашей жизни… Мы уедем отсюда, мы начнем новую жизнь… Моя любимая, верите ли вы мне? Согласны ли вы идти со мной рука об руку, искать забвения прошлого и создать новую жизнь? Взгляните на меня!..
Кэт подняла на него свои заплаканные глаза, и в ее засиявшем взоре он прочел ответ…
ЧЕРТОВО БОЛОТО
Глава I
БАЛ В КЛУБЕ ПОЛО
Это было собрание, блестящее во всех отношениях. Зал был декорирован с величайшим искусством, все присутствовавшие были безупречно одеты. Цвет лица у них был темный или светлый, смотря по происхождению, но все отличались безукоризненными манерами. Тут собрались все представители богатства и моды фермерского светского общества в западной Канаде.
Это был годовой бал клуба поло, и в глазах жителей Кал форда он имел первостепенное общественное значение.
— Дорогая моя миссис Аббот, я совершенно не в состоянии судить об этом! — сказал Джон Аллондаль, один из самых уважаемых фермеров округа, в ответ на какое-то замечание, сделанное ему его собеседницей. Он облокотился на спинку кресла, в котором сидела старая леди и, улыбаясь, смотрел на группу молодежи, стоявшей в противоположном конце комнаты. — Джеки одна из тех молодых девушек, которые обладают настолько сильным характером, что обыкновенный мужчина не может подчинить их своему влиянию… да, я знаю, что вы хотите сказать, — прибавил он, заметив ее изумленный взгляд. — Это правда, я ее дядя и опекун, но, тем не менее, я не могу и помышлять о том, чтобы вмешиваться в ее дела и руководить ее поведением. Она всегда поступит по-своему.
— Тогда я могу только сказать на это, что ваша племянница несчастная девушка, — возразила миссис Аббот с некоторой язвительностью. — Сколько ей лет?
— Двадцать два, — последовал ответ.
Джон Аллондэль, или Джон «Покер», как его называли в поселке Фосс Ривер вследствие его пристрастия к игре в покер, продолжал смотреть с улыбкой на группу молодых людей, но вдруг на его лице появилось выражение не то беспокойства, не то страха. Слова его собеседницы невольно заставили его вспомнить о той ответственности, которая лежала на нем.
— Двадцать два, — повторила миссис Аббот, — и нет около нее ни одного родного человека, кроме дяди, доброго, но совершенно не могущего нести на себе ответственности. Да, эту девочку приходится жалеть, Джон!
Старый Джон глубоко вздохнул. Он нисколько не обиделся на резкие слова миссис Аббот, но лицо его омрачилось, и внимательный наблюдатель мог бы подметить легкое подергивание его правой бронзовой щеки, как раз под глазом, в ту минуту, когда он снова взглянул на группу молодых людей, с бронзовыми лицами, щегольски одетых, которые окружали красивую молодую девушку. Она была брюнетка, с темным цветом лица несколько восточного типа, с черными, как вороново крыло, волосами, свернутыми большим узлом на затылке. Черты ее лица не обладали правильностью, присущею восточному типу, а большие, темно-серые глаза как будто даже совсем опровергали ее восточное происхождение. Они были очень красивые и смелые, точно скрывавшие в своей глубине целый мир добра и зла.
Заиграла музыка, и девушка вышла из группы своих поклонников под руку с высоким, светловолосым молодым человеком и завертелась среди танцующих пар.
— С кем это она танцует теперь? — спросила миссис Аббот. — Я не заметила, как она вышла с ним, потому что смотрела на мистера Лаблаша, который стоял в одиночестве, в дверях. У него был такой вид, точно ему кто-то нанес только что большую обиду. Поглядите, как он смотрит на танцующих!
— Джеки танцует с Биллем, которого здесь называют лордом. Ведь вы же знаете его? — отвечал Джон рассеянно. — Да, вы правы, Лаблаш выглядит далеко не весело. Я думаю, что как раз теперь стоило бы предложить ему сыграть партию в покер, в курительной комнате!
— Ничего подобного! — воскликнула миссис Аббот, с настойчивостью старого друга. — Подождите, я ведь еще не кончила своего разговора с вами. Я хочу сказать вам, что нахожу в высшей степени странным обычай, существующий у вас — жителей прерии, — давать друг другу какие-то прозвища. Зачем, например, почтенного Вильяма Беннингфорда вы величаете лордом, а вашу премилую племянницу, у которой есть такое красивое имя, как Джонкина, все мужчины, на расстоянии ста миль в окружности от Калфорда, называют попросту «Джеки». Мне все это кажется и нелепым, и в высшей степени вульгарным!