Джипси прервала работу и подняла голову.
— Раз ты об этом заговорил — мне нужен галлон молока.
— Значит, молочный день у тебя в субботу? — с интересом спросил Чейз.
— Нет, в понедельник.
— И ты собираешься в понедельник выпить галлон молока?
— Я не буду его пить. Я сварю овсянку.
— Понятно. — Он кивнул и задал очередной вопрос: — А что ты делаешь сегодня днем?
Подняв глаза, Джипси заметила Корсара. Собравшись в комок на ветке дуба, он явно собирался прыгнуть Чейзу на голову!
— Назад! — скомандовала Джипси.
Чейз инстинктивно подчинился команде. Корсар прыгнул и, промахнувшись, шлепнулся на траву. На морде его отражалась глубокая обида на хозяйку за такое предательство.
— Я же говорил, что он меня невзлюбил!
— Убирайся! — приказала Джипси коту. Корсар повернулся и пошел в дом, оскорбленно подергивая кончиком хвоста.
— Извини, — пробормотала Джипси. — Не понимаю, что на него нашло. Обычно Корсару все нравятся.
— Все, кроме меня.
— Очевидно, я ошиблась насчет ключей, — медленно произнесла Джипси.
— Очень рад, что ты признаешь свои ошибки.
— Я просто честная.
— Ладно, оставим это. Так ты не ответила: что ты делаешь сегодня днем?
— Обычно днем я хожу на пляж, а что буду делать до этого, не знаю.
— Не хочешь планировать день заранее?
— А я вообще не люблю строить планы.
— Хорошо, запомним это на будущее. Пока. Я еду за молоком. — Чейз помахал ей рукой и направился к дому. Джипси долго смотрела ему вслед. Ей вдруг пришло в голову: кто-нибудь посторонний, услышав отрывок из их разговора, решил бы, что оба сошли с ума. Однако они с Чейзом прекрасно понимали друг друга. Словно души их были настроены на одну волну.
Неприятная мысль.
Джипси с новыми силами принялась за сорняки и выпалывала их без всякой жалости. Однако тревожные мысли не уходили.
На этот раз она попала в крупную переделку. Чейз, несомненно, умен и обладает великолепным чувством юмора. С ним ей все время интересно — такого Джипси давно уже ни с кем не испытывала. А что сказать о его потрясающем обаянии?
К тому же… ей всегда нравились рыжие.
Джипси едва не вырвала цветок и поспешно отдернула руку. Черт возьми! Она слишком много о нем думает! И запрещать себе это бессмысленно. Годы работы за пишущей машинкой научили Джипси, что мозг — капризный инструмент: разум и логика соседствуют в нем с самыми непредсказуемыми полетами фантазии.
Если бы можно было по своему желанию переключать мозги из режима «АБСУРД» в режим «РАЗУМ»! Но увы, людям не дано такого счастья.
Мозг Джипси явно завис в режиме «АБСУРД». Как иначе объяснить, почему она стоит на коленях на земле и размышляет об отношениях с мужчиной? Особенно с этим?
— Успокойся, — сказала она, обращаясь то ли к себе, то ли к цветам на клумбе. — Это ненадолго. Стоит ему увидеть, как ты работаешь, и его отсюда словно ветром сдует!
Она ухватила голой рукой колючий стебель и с силой выдернула его из рыхлой земли.
— Не хочешь же ты, в самом деле, с ним связываться! — уговаривала она себя. — Конечно, не хочешь. Только представь: много лет жить в одном доме! Он обязательно захочет, чтобы ты готовила еду! Держу пари, что он не любит консервов… и грязной одежды, разбросанной по всему дому… и кошачьей шерсти на диване. Особенно шерсти Корсара.
Несколько минут она работала в молчании.
— Самое умное, что тут можно сделать, — выставить на первый план все свои недостатки, — продолжала Джип-си, копаясь в земле. — По крайней мере, когда он решит, что с него достаточно, никаких скандалов и сцен не будет. Ты просто поможешь ему собрать чемоданы — или соберешь свои — и скажешь «до свиданья». Мило и цивилизованно.
Капля влаги защекотала тыльную сторону ладони, и Джипси нахмурилась.
— Джипси, ради бога! — сердито воскликнула она, смахивая грязной рукой вторую слезу. — Еще ничего даже не началось, а ты плачешь оттого, что это когда-нибудь кончится!
Джипси собрала граблями выдранные сорняки, бросила их в корзину и поднялась на ноги. Несколько секунд она стояла, невидящим взглядом глядя на яркие цветы, затем повернулась и побрела к дому.
— Да, я разговариваю с цветами, — говорила она вслух. — И что такого? Цветы — прекрасные слушатели. Никогда не возражают, не смеются над тобой. И не дают добрых советов, если ты готова наделать глупостей.
С тех пор как Чейз отвез Маргаритку в гараж на ремонт — впрочем, Джипси не надеялась, что той что-нибудь поможет, — Джипси оказалась прикована к дому. Чейз не показывался, и она скучала.
Писать ее не тянуло. В саду царил образцовый порядок. Целый час она заставляла Буцефала приносить палку, пока наконец ему не наскучило это занятие. Тогда Джипси попыталась научить тому же Корсара, но он смотрел на нее своими фарфорово-голубыми глазами с таким презрением, что Джипси скоро поняла всю безнадежность своей затеи.
— Зачем я вообще с тобой связалась?
— Мррррр…
— Совершенно верно. А теперь пошел вон.
Корсар выпрыгнул в окно и направился к ближайшему дереву. Джипси проводила его взглядом, затем посмотрела на часы. Полдень. Замечательно! Прошло все утро, а она еще ничегошеньки не сделала!
Джипси вышла на лужайку за домом и направилась к длинному деревянному спуску, ведущему на пляж. Любуясь океаном, она пыталась привести в порядок запутанные мысли.
По зигзагообразной лестнице Джипси спустилась на пляж. Взгляд ее невольно обратился на соседний спуск, ведущий в сад Чейза. Пляж — узкая полоска песчаного берега — пожалуй, назывался пляжем только из вежливости: зато он принадлежал только Роббинсам и соседям справа, и Джипси могла наслаждаться одиночеством, не опасаясь посторонних.
Она любила одиночество.
Скинув туфли, Джипси подошла к кромке воды и остановилась, прислушиваясь к шуму прибоя. Этот звук, однообразный и постоянный, всегда ее успокаивал. Но сегодня прибой вдруг напомнил ей о смерти. «Меня не будет, — подумалось Джипси, — уйдут и все, кто меня знал, а волны будут все так же с глухим шумом набегать на берег и откатываться прочь…»
Нахмурившись, Джипси отошла от воды под защиту скал. В нескольких футах от воды из песка торчал черный гранитный обломок фута в два высотой — любимое «место размышлений» Джипси. Вот и сейчас она уселась на камень и задумчиво подперла голову рукой.
Все мы когда-нибудь умрем…
Джипси не отличалась склонностью к самокопанию, но порой ей в голову приходили мысли, время от времени посещающие каждого человека. Зачем она живет? Чего хочет добиться в жизни? И теперь Джипси обнаружила, что такие размышления способны преподносить неприятные сюрпризы. Сейчас, например, она не видела в своей жизни никакого смысла.
Сколько раз Джипси говорила себе, что ее жизнь прекрасна и не нуждается в переменах? Сколько раз честно признавалась себе, что для счастья ей не нужно никого, кроме самой себя?
Джипси нахмурилась, глядя вдаль. Ее охватила тревога. Неужели все эти годы она провела в заблуждении? Нет. Неправда, сказала она себе. Она поступала правильно. Одиночество было ей необходимо, чтобы добиться успеха, получить известность, наконец, чтобы повзрослеть. Значит, сейчас она — взрослый человек? Да… и нет. Она стала писательницей с именем. У нее множество интересов, она легко сходится с людьми. Но еще никогда она не открывала свою душу другому.
Другому мужчине, уточнила Джипси. Она избегает всяких личных отношений. Никакой уязвимости, никакой боли…
Смятение Джипси нарастало. Кто, спрашивала она себя, ввел в обиход неписаный кодекс человеческих взаимоотношений? Кто на заре истории установил, что для того, чтобы стать взрослым, каждый из нас должен рискнуть своим сердцем?
От философских абстракций мысли Джипси перешли к вполне реальному и конкретному человеку. К Чейзу.