— Всё это очень увлекательно, спасибо, но какое отношение твои слова имеют к моему делу? Ты посмотрел на меня, и каков вердикт — поможешь найти Дюрана?
— У тебя в памяти дыра, — загнул один палец Бовуа, — над тобой поработал сильный эльфийский колдун, — за мизинцем к ладони прижался безымянный палец, — ты ищешь весьма непростого человека в непростые для него времена, — за двумя пальцами последовал средний. — Знаешь что. Я могу найти Дюрана, но прежде чем организовать вашу встречу, спрошу у него, хочет ли он видеть тебя.
— А мне ждать его решения у вас в гостях?
В моём голосе почти не было вопросительных интонаций.
— Судя по тому, что ты ходишь без носков, зато с пистолетом и парой запасных магазинов, — усмехнулся из своего кресла Лобенак, — у тебя тоже далеко не самые простые времена.
Логика орка-адвоката была железной — спорить с ним было попросту бессмысленно.
— Вы мне еды обещали, — напомнил я, — и бурбон.
Честно сказать, я ещё не наелся — после «ложной смерти» у меня всегда был просто зверский аппетит.
Орк с чернокожим бокором — или хунганом, или кем там был Бовуа — ушли, но обещание сдержали. Вскоре ко мне в комнатку вошла легко одетая креолка, в которой явно была намешана кровь белой и чёрной, да ещё и орочьей рас, что дало весьма любопытный и очень привлекательный результат. Продемонстрировав в улыбке длинные клыки, она поставила на стол передо мной поднос с едой из бистро с первого этажа и непочатую бутылку хорошего бурбона. Ко всему этому прилагался один стакан, намекающий, что остаться у меня девушка не может.
— Может, вернёшься со вторым стаканом? — всё же рискнул поинтересоваться я: кое-какие желания после выхода из «ложной смерти» заглушали даже чувство голода. Организм, заступивший за последнюю черту, отчаянно желал продолжить род.
— Mwen pa kapab, — покачала головой девица и перевела со своего наречия на ломаный розалийский. — Я не мочь. Не можно. Запрет.
— Понимаю, — кивнул я. — Как же нам да без запретов.
Девица улыбнулась, мне показалось, чуть расстроенно, и вышла. В замочной скважине проскрежетал ключ, как и в тот раз, когда уходили Бовуа с Лобенаком. Я же рассудил, что раз с девушкой ничего не получилось, стоит отдать должное еде и бурбону. Когда же желудок мой приятно наполнился, а в голове зашумело от выпитого, я понял, что не помню, когда курил в прошлый раз. Надо было попросить ещё и сигарет, но эта вялая мысль тонула в вязком болоте навалившейся расслабленности. Не думаю, что мне что-то подмешали в еду или спиртное, просто организм требовал отдыха после всех выпавших на мою долю приключений. А «ложная смерть» — весьма паршивый отдых, вот меня и потянуло в сон, как только я наелся, да ещё и приправил еду парой стаканов неразбавленного бурбона.
Я снял туфли, закинул пиджак на спинку дивана и, как был босиком, улёгся на диван, накрыв лицо шляпой. Подниматься и искать выключатель сил уже не осталось. Правая рука привычно нырнула под мышку, два пальца легли на рукоять пистолета. Если что, выхвачу его, прежде чем проснусь окончательно.
Почти так и произошло, когда в замке снова заскрежетал ключ. Окончательно пробудившись и скинув с себя сонную одурь, я обнаружил себя сидящим на диване с «Мастерсон-Нольтом» в руке. Ствол смотрел прямо в дверной проём.
— Вот сразу видно, что это мой ротный, — раздался знакомый голос, и в комнату, совершенно не опасаясь оружия, смотрящего ему прямо в грудь, вошёл Эмиль Дюран. — От фронтовых привычек не избавиться никак.
— Скажи ещё, что садишься спиной к дверям и окнам, — буркнул я сиплым со сна голосом, убирая пистолет в кобуру. С предохранителя, впрочем, снимать его не стал.
— Ты тут, гляжу, неплохо устроился, ротный, — сев напротив меня, сказал Дюран. Он взял в руки бутылку бурбона и без церемоний наполнил единственный стакан, тут же сделав хороший глоток. — Интересно у нас с тобой выходит: то ты меня с того света встречаешь, теперь я тебя.
— Помнить бы ещё всё это интересное, — пожал плечами я.
В комнату вошёл Бовуа со второй бутылкой бурбона и парой чистых стаканов. Лобенаку места уже не нашлось, и он прикрыл дверь с той стороны, оставшись в компании легко одетых девиц. Уж ему-то вряд ли кто из них скажет «Mwen pa kapab» — здоровяку-орку много чего можно и мало какие запреты распространяются на него.
Я отбросил дурацкие мысли и вернулся к делу.
— Меня подставляют, Дюран, — сказал я, с благодарностью принимая у Бовуа полный стакан бурбона. — Очень оперативно, хотя и некрасиво, грубо работают.
Я быстро пересказал всё, что помню из последних дней, закончив побегом из полицейского участка сразу по выходе из состояния «ложной смерти». Конечно, изменения в моём организме были государственной и военной тайной, вот только Дюран и сам прошёл через подобное, а Бовуа видел слишком много. Да и вряд ли кто-то сумеет повторить нечто, хотя бы отдалённо похожее на эксперименты над нами.