— Извиняться Робишо не стал, но удостоверение новое выписал, — постарался я переключиться с неудобного для Бовуа вопроса, — прежнее так и осталось в комнате вещдоков и будет храниться до раскрытия убийства другой его секретарши. Ещё пришлось заплатить штраф за порчу полицейского имущества в участке. Но в целом я легко отделался. Можем продолжать.
— Против вас играли грубо, — сказал Лобенак, наполняя свой стакан бренди, — но ваши враги явно учатся на своих ошибках. В следующий раз будут действовать умнее.
— Так и мы останавливаться не собираемся, — хищно усмехнулся Дюран. — Мы подобрались к их резиденту очень близко. Ему надо действовать быстро, а значит, он допустит ошибку. Ту самую, на которой учиться будет уже поздно.
— А что с ножом, которым зарезала себя твоя любовница? — спросил Бовуа, присоединяясь к беседе. Африйские напевы стихли, а саксофон бокора не сильно интересовал.
— Что-то странное с ним, — ответил без особой охоты я. — Тибо клянётся, что сдавал его в комнату вещдоков в участке, но его там не нашли. Куда пропал, кто забрал? Вахтёр ответить на эти вопросы не смог.
— Ваш противник не дурак, — согласился с орком Бовуа, — он быстро учится. Орудие убийства могло привести к нему, и он использовал магию или свою связи, чтобы выкрасть его.
— Хорошая зацепка, как считаешь, ротный? — глянул на меня Дюран, но предпочёл отмолчаться, делая вид, что задумался.
У меня не было ни малейшего желания говорить сейчас о делах. Я хотел выпить побольше и забыть сегодняшний день, как страшный сон. Несколько раз мне мерещились грёбаные лапки, щекочущие мозг и череп изнутри. Никогда — даже если речь будет идти о моей жизни — я не соглашусь больше на зондирование. Лучше уж пускай голову рубят — гильотина милосерднее.
Я откинулся на спинку стула и слушал протяжные напевы о страданиях чернокожих рабов, которые перекурившая певица затянула поновой. Бовуа, разделявший моё настроение, отсалютовал мне стаканом бренди, и мы, чокнувшись, выпили без тоста.
За ещё один день, оказавшийся недостаточно хорошим, чтобы умереть.
Интерлюдия III
Кафе Бернье считалось в последнее время одним из лучших в Марнии. Оно располагалось в престижной его части, на холме, на полпути к районам знати. В той, где урб вполне можно было назвать городом. Однако вовсе не это позволило хозяину кафе безбожно задрать цены в последние месяцы. Всё дело в том, что тень от сверхпушки, накрывавшая кварталы один за другим, каким-то чудом не цепляла кафе почти весь день. Лишь ранним утром, когда по улицам разносится сладкий запах свежей выпечки и все приличные — да и не очень — подданные молодой королевы Анны думают об одном только кофе с круассаном, громадный казённик суперпушки накрывал кафе своей тенью. К тому же времени, когда пора было выносить столики на улицу — погода ещё держалась тёплая, и на открытой веранде сидело больше посетителей чем внутри — зловещая тень, прозванная каким-то особенно метким журналистом «тенью войны», перебиралась на другие дома. Именно поэтому никакие завышенные цены не мешали состоятельным господам и аристократам наслаждаться жизнью именно у Бернье.
Сегодняшние посетители кафе оказались ранними пташками. Оба заявились к самому открытию, когда тень пушки едва-едва сползла с крыши кафе, а работники только выставили первые столики на веранду. Бернье вообще сомневался, стоит ли ставить там столы, ведь с самого утра погода стояла прескверная, дул ветер, срывавший и уносивший осенние листья, а по небу гуляли серые набрякшие водой тучи, готовые обрушить на урб проливной дождь. И всё же желающие занять летние столики нашлись. Двое мужчин, один из которых был знаком Бернье, а второй ни разу не назвал своего имени, что не мешало ему стать завсегдатаем кафе, присели за первый же столик и заказали традиционный для них чёрный кофе и круассаны. Для лёгкого завтрака было уже поздновато, но Бернье уже давно разучился удивляться — во сколько господа встали, во столько и завтракают.
— Больше столов на веранде не нужно, — веско произнёс завсегдатай кафе, и Бернье оставалось лишь кивнуть. Словам этого человека он всегда следовал неукоснительно.
Бернье легко мог отказать второму посетителю — кондитеру с лицом вдохновенного художника, пишущего свой величайший шедевр, но не его спутнику. Ведь господин в синем костюме с длинными волосами и родинкой между бровей, чья внешность в любом другом государстве, кроме Розалии, вызвала бы вопросы, был настоящим хозяином кафе. Несколько лет назад в кафе учинили невероятный погром, полиция брала анархистов или ещё кого-то, была стрельба, перебили гору посуды, разнесли большую витрину, выкинув в неё одну из официанток, — в общем Бернье едва не пошёл по миру. И тут к нему пришла троица странных людей в синих костюмах. Главным в ней был именно не представившийся господин с родинкой между бровями и лицом с резкими эльфийскими чертами. Он предложил Бернье купить его кафе, оставив самого неудачливого хозяина вечным управляющим, все траты по восстановлению заведения господин в синем костюме брал на себя. В тот момент Бернье был в отчаянии, знакомые не хотели давать ему в долг, а банки, как один, отказывали в ссуде — никто не верил, что кафе после погрома сможет снова привлечь посетителей. Но это ничуть не смутило господина в синем костюме. Так что выбор у Бернье был небогатый, либо продавать останки кафе нежеланному гостю, готовому вложиться в его дело, либо идти в муниципалитет и предлагать сделку властям урба. В то, что второй вариант может выгореть Бернье откровенно говоря не верил, а потому вынужден был принять предложение господина в синем костюме.