Я прошла через дом на легких ногах, поморщившись, когда провела языком по губе. Неглубокий порез пытался затянуться, но дело шло медленно. Я добралась до своей спальни, ни с кем не столкнувшись. Мое сердце колотилось все это время, я молилась, чтобы мои новые телохранители не ждали меня там. Однако я должна была признать, что, когда поняла, что их нигде нет, мое сердце немного упало. По какой-то причине я ожидала, что они будут ждать за дверью.
На этот раз я приняла душ без слез. К этому времени я уже выплакала почти всё. Кроме того, к настоящему времени я научилась переносить физическую боль. На меня подействовало другое. Ощущение его рук на моем теле заставило меня скукожиться под горячей водой. Я терла свою кожу до тех пор, пока не почувствовала, что она шелушится, и все равно чувствовала себя грязной.
Я провела там добрых двадцать минут, уставившись на опасную бритву в своей дрожащей руке, гадая, каково это — провести ею по своим венам. Простого вертикального надреза должно хватить. Чистый надрез, перерезающий сухожилия, вены и плоть. Надрез, который вскроет меня и изгонит все это, позволив мне раствориться в небытии. Я могла исчезнуть в таком месте, где он больше не смог бы меня найти. Я уставилась на это. Я даже несколько раз провела им по коже, наблюдая, как маленькие светлые волоски отпадают и смываются в канализацию.
Я могла бы это сделать. Это было бы так просто, и тогда я была бы свободна. Уже не в первый раз меня посещали такие мысли. Не могу сосчитать, сколько раз за последние двенадцать месяцев я ловила себя на то, что стою здесь в той же позе, размышляя о том же конце. Но я никогда не пыталась. Назовите меня трусихой или дурой. Все ближе и ближе я была к тому, чтобы сделать этот выбор. Ближе к краю моего здравомыслия. Ближе к краю сладостного забвения. Возможно, единственное, что меня сдерживало, это мысль о «что, если». Что, если я не умру? Что, если это не сработает? Я была дампиром. Наполовину вампир, наполовину человек. Что, если порез ослабит меня, но не доведет дело до конца? Смогу ли я прожить остаток жизни с этим на совести? Я не знала ответа. Так что, возможно, именно это успокоило мою руку и заставило меня вытереться полотенцем, забраться в постель и пережить еще одну ночь.
ГЛАВА 5
Моя кровать была похожа на наждачную бумагу, и мне потребовались часы, чтобы уснуть той ночью. Я часами смотрела в потолок, гадая, что, черт возьми, я должна была сказать Карсону. Его званый ужин был во второй половине дня, и, хотя я быстро поправилась, я знала, что мои губы будут опухшими и, вероятно, слишком заметными, чтобы их можно было покрыть косметикой. Он был бы в ярости. Не в ярости на Райана за то, что тот ударил меня, а за то, что я вообще вывела его из себя.
Время уже близилось к вечеру. Я пропустила все занятия и оставалась под одеялом, наблюдая, как взрывается мой телефон на прикроватной тумбочке. В конце концов, я написала Трикс и сказала, что заболела. Она назвала это ерундой, но я так и не ответила. Я ненавидела лгать ей. Вероятно, она была единственным человеком в мире, которому я могу доверить свой новый секрет. Будучи активисткой движения за права дарклингов, она, как никто другой, посочувствовала бы моему тяжелому положению. Никогда и за миллион лет моя кузина не предаст меня. Это должно было случиться скоро. Мне нужен был союзник.
Около шести часов я вылезла из постели и принялась за прическу и макияж. Карсон прислал мне сообщение, сказав, что за мной заедет машина через час, он всегда пунктуален. Платье, которое он прислал, было совсем не в моем вкусе, поэтому я ждала до самой последней секунды, чтобы надеть его. Сегодня вечером он одел меня в бледнорозовое кружевное чудовище. Что-то слишком короткое, на мой вкус, с короткими рукавами и развевающейся юбкой. Я была похожа на куклу. В соответствии с требованиями Карсона, я оставила волосы распущенными, длинными и волнистыми. Мои губы были нежнорозовыми, а на глазах слегка мерцали тени для век телесного цвета и немного светло-коричневой туши. Карсону нравился естественный вид, он говорил, что смелый макияж — для шлюх и вампиров, так что мне нужно было быть осторожной.
Я совсем не чувствовала себя собой, когда стояла перед зеркалом рядом со своим шкафом. Извиваясь и переворачиваясь, я подавила стон, когда мои глаза пробежались по фальши всего этого. Затем я улыбнулась и разгладила ткань. Под бледно-розовым было что-то специально для меня. То, что я пообещала себе, что Карсон не увидит сегодня вечером, как бы сильно ни умолял.