— Я чувствую запах того, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал, — прошептал он. Его голос в переговорном устройстве больше походил на звериное рычание. — У тебя сейчас мокрая киска, не так ли, Сиренити?
Мое имя на его губах заставило меня задрожать, а соски затвердеть. Я пыталась бороться с этим. Я не хотела чувствовать себя так. Это было неправильно, и я знала это. Я должна была испытывать отвращение, но нет. Я хотела больше этих нашептываний. Какая-то глубокая, темная часть моей души открылась, жаждая едва сдерживаемого насилия и обещания, которые, как я чувствовала, исходили от человека в маске.
Я поймала себя на том, что говорю:
— Отвали от меня. — Хотя и знала, что не это имела в виду.
Я думаю, он догадался, потому что усмехнулся. Звук был ужасающим и мрачным.
— Ты боишься? — спросил он, и я напряглась еще больше, когда кончики его пальцев в перчатках коснулись моего бедра. — Страх только обостряет чувства. Делает каждое прикосновение еще более изысканным.
Я затаила дыхание, позволяя его руке скользить по моей обнаженной коже, пока он не достиг вершины моих бедер. Я должна была остановить это. Это было так чертовски неправильно на стольких уровнях. Но мой клитор пульсировал, бедра умоляли потереться друг о друга, а кожу лихорадило.
— Не двигайся ни на дюйм, — мрачно сказал он. — Ты пошевелишься, и это прекратится. Стой спокойно, и я заставлю тебя кое-что почувствовать.
— Почему? — Прошептала я, не в силах сдержаться.
Он снова усмехнулся, прежде чем сказать:
— Потому что я нехороший человек, Сиренити.
Кожа задела мой клитор, и ноги чуть не подкосились. Подушечка единственного пальца в перчатке надавила вниз, усиливая давление, и мне захотелось закричать. Он начал водить пальцем по маленькому пучку нервов, но сначала это было медленно, просто дразня. Пытаться не тереться о него было пыткой. Сжав губы, чтобы не застонать, я сосредоточила всю свою энергию на том, чтобы оставаться в стоячем положении.
Он добавил еще один палец, вращая им молниеносными движениями. Я была такой мокрой, что слышала, как перчатки соскальзывают с меня. Кожа была мягкой и роскошной, а ее текстура только усиливала все ощущения. Мои ноги раздвинулись, когда я откинула голову назад, пытаясь сдержать слезы. Это было так приятно, что я дрожала. Я знала, что была близко. Мне так сильно нужно было кончить, что я могла лопнуть. Затем его пальцы погрузились в меня, и тыльная сторона его ладони шлепнула по моему клитору, когда он жестко и быстро трахал меня своими пальцами.
Я больше не могла сдерживать крик. Он сорвался с моих губ, когда я упала спиной на его массивную грудь, и моя киска сильно сжалась вокруг его пальцев, когда я кончила. В моем поле зрения вспыхнули огни. Он продолжал двигаться, но постепенно замедлился, и от каждого взмаха его ладони у меня подкашивались колени. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, но как только я позволила себе немного успокоиться, на меня начал накатывать стыд.
Он, должно быть, заметил разницу, потому что вытащил пальцы и попятился. Я качнулась вперед, ухватившись за кафельную стену, и попыталась выровнять дыхание. Мужчина просто стоял там, наблюдая за мной, и мне было страшно и стыдно обернуться, но я не увидела ничего, кроме своего собственного отвратительного отражения, смотрящего на меня в ответ.
Поэтому я проигнорировала его. Я просто схватила черное шелковое платье, висевшее на крючке. Это была легкая ночнушка, и я мысленно закатила глаза, но надела ее, внезапно обрадовавшись тому, что меня прикрыли.
— Это было всего один раз, — пробормотала я, не оборачиваясь.
Тишина. Он абсолютно ничего не сказал, и это заставило меня скрипнуть зубами.
Глубоко вдохнув, я собралась с силами, чтобы расправить плечи и повернуться к нему лицом. Он все еще просто стоял там, руки по швам, пальцы были скользкими от моей влаги. В тот момент я поклялась, что отдала бы все, чтобы заглянуть под эту маску. Я хотела увидеть выражение его лица. Я хотела прочитать его глаза. Но там ничего не было, только зеркало. Мы смотрели друг на друга слишком долго, чтобы чувствовать себя комфортно, и в конце концов именно он нарушил этот момент.
Потянувшись за спину, мужчина снова стянул кожаные наручники и туго затянул их. Мой желудок скрутило, на этот раз от тошноты при мысли о возвращении в ту комнату, в ту обитую войлоком камеру. Я позволила ему надеть на меня наручники, а вскоре после этого завязать мне глаза.
— Почему ты так поступаешь со мной? — Спросила я. — Я имела в виду именно это, когда сказала, что у меня нет нужной информации. Райан Харкер мне ничего не говорит. Если он сделал что-то нехорошее, в чем я уверена, то мне жаль, но это не имеет ко мне никакого отношения.