Его губы соприкоснулись с моими, и мы оба застонали. Его язык с пирсингом скользнул по моему, и я прикусил его широкую нижнюю губу, чувствуя себя сегодня особенно неустойчиво. Я был уверен, что Фауст почувствовал, что напряжение во мне готово лопнуть, потому что на следующем вдохе он опустился на колени и взял мой член в рот. Я застонал и прислонил голову к двери спальни, закрыв глаза, когда его пирсинг прошелся по моей чувствительной головке.
Самое восхитительное в том, чтобы другой мужчина сосал твой член, заключалось в том, что он знал все идеальные способы сделать это. Впившись в его щеки, я почувствовал, как он стал сосать сильнее, зайдя даже так далеко, что задел своими резцами мою плоть. Я снова начала кончать, на этот раз еще сильнее. Мой член соскользнул с его губ, когда я поднял его и бросил на мою массивную кровать королевских размеров. Поднять его было нетрудно. Мы оба были большими, дородными ублюдками, но в нашем возрасте мы могли поднять автобус и при этом не вспотеть.
Я направился к нему, срывая с себя рубашку и позволяя остаткам крови из моего запястья растекаться по телу. Я наблюдал, как глаза Фауста зацепились за пятно и потемнели. Он в рекордно короткие сроки расстегнул брюки и вытащил свой толстый член с пирсингом. У меня потекли слюнки, а его широкие губы растянулись в дикой усмешке, когда он начал поглаживать себя.
— Ты сегодня был в ее камере, — сказал он сквозь стиснутые зубы.
Я кивнул, еще раз поглаживая себя по мере приближения.
— Я так и сделал. И я напоил ее своей кровью.
Его глаза потемнели, и я увидел, как дернулся мускул на его челюсти. Я не мог сказать, был ли это гнев или ревность. Дело вовсе не в том, что я прикасался к ней, мы не ревновали, а в том, что его не было там, чтобы засвидетельствовать это. Я знал, что ему не особенно нравилась девушка-дампир. Его презрение к ней было ясно при одном упоминании ее имени, но я также знал, как его тело реагировало на нее. Я много раз видел, как он вылетал из комнаты с обитыми войлоком стенами, словно летучая мышь из ада. Я знал, что она повлияла на него так же сильно, как и на меня.
— И что? — спросил он.
— И она сильная, — сказал я, нахмурившись. — Очень сильная.
На мгновение его глаза загорелись. Это была авантюра — так играть с ее жизнью. Дампиры были непостоянными существами, и все могло пойти одним из двух путей. Либо она становилась сильнее и обретала бессмертие, либо было слишком поздно, и жажда крови приводила ее в дикое безумие, которое в конце концов убивало ее. Я не должен был так рисковать ее жизнью, но было слишком поздно беспокоиться. На кону стояли жизни, и не только ее.
Я добрался до кровати и опустился на колени, обхватив ладонью его член. Его голова откинулась назад и упала на матрас вместе с широкими плечами. Я услышал, как он застонал, когда я крепко сжал его, проводя подушечкой большого пальца под набухшим кончиком. Прежде чем он успел сказать что-либо еще, я сомкнул губы на головке его толстого члена и пососал, вызвав гортанный стон из его губ. Каждый раз, когда я слышал эти звуки, по моему телу пробегала дрожь.
Фауст был первым мужчиной, с которым у меня когда-либо был секс. Я никогда не считал себя бисексуалом, по крайней мере, за все восемь столетий, что прожил. Я никогда об этом не задумывался, пока не встретил Фауста в начале двадцатых годов прошлого века. Он приехал в Штаты из Европы где-то в начале восемнадцатого века и присоединился к Ковену Ноктюрнов в двадцатых. Он был стар, почти такого же возраста, как я, и мы мгновенно сблизились. Вскоре после этого он стал моей правой рукой, и казалось, что наша связь установилась сама по себе. В конце концов, я поймал себя на том, что думаю о нем так, как никогда раньше не думал о другом мужчине.
Мы трахнулись в первый раз всего десять лет назад, ночью в одном из наших самых захудалых клубов в центре города. Мы напились крови нескольких человеческих женщин, пришедших на вечеринку, но в итоге трахнулись в моем офисе к концу ночи. Та ночь изменила меня так, что мне еще предстояло смириться. Мы не были парой, не в традиционном смысле, но мы были ближе, чем члены ковена. Он попрежнему был моей правой рукой, и мне нравилось думать, что я принадлежу ему.
Я сосал сильнее и накачивал его член, когда он начал кончать мне в рот. Я проглотил его, когда он выругался, закрыв глаза ладонями, когда его ноги задрожали подо мной. Я оторвал рот от его члена, погрузил клыки в плоть внутренней поверхности его бедра и пососал, извлекая еще одно гортанное проклятие Фауста.