Джоанна обхватила себя руками и начала ходить по маленькой кухне.
"Джоанна?"
Осень сказала: «Мама, я сказала Итану, что мы расскажем дяде Толли, но его нет. Нам нужно рассказать Итану, объяснить ему всё».
Итан сказал с ноткой сарказма: «Я был бы очень признателен, если бы ты соизволила рассказать мне обо всем этом, Джоанна».
Это её зацепило. Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. «Хорошо, шериф, я так и сделаю. У Отем есть особый дар, в который я тоже сначала не верила, пока не встретила Бэкманов в Брикерс-Боул и не увидела, на что способен Блессед».
Она унаследовала это от своего отца, и я думаю, именно поэтому они хотят вернуть ее, ведь у нее есть тот же дар, что был у ее отца».
«Ты хочешь сказать, что у Отем есть способность делать то же, что и у Блаженного?»
«Нет, она не может гипнотизировать людей. Но я думаю, что Отем может общаться телепатически с некоторыми людьми. Не со всеми, но, естественно, с её отцом, и, кажется, с этим Диллоном тоже. Отем, ты действительно звонила тому человеку, который убил грабителей банка?»
Отем кивнула и откусила небольшой кусочек тоста.
Джоанна сказала: «Он был сумасшедшим, то, что он сделал. А что, если бы в том банке были дети?»
«Он герой», — повторила Отем, вздернув подбородок. «Он был очень добр ко мне, мама. То есть, он удивился, когда я ему позвонила, но не взбесился, ничего такого. Мы поговорили. Я пыталась дозвониться до него ещё много раз, но его не было. Прости, что не сказала тебе, но ты так обо мне волнуешься, что я не хотела тебя ещё больше пугать. И ты же сказала мне не разговаривать ни с кем, кроме дяди Толли».
Итан переводил взгляд с одного на другого. Он не злился по той простой причине, что ему пришлось принять существование Блаженной. Он не хотел верить во всё это, но Блаженная была, всегда Блаженная, и Отем была её племянницей.
«Отем, ты можешь общаться со своей матерью телепатически?»
Осень покачала головой. «Я бы с радостью, но мама меня не слышит. Я больше не пытаюсь разговаривать с людьми. Если они меня слышат, то считают меня сумасшедшим. Ну, был ещё один парень на заправке, и ему нравилось разговаривать со мной про себя, когда он к этому привык. Он называл меня чуваком.
Он говорил: «Привет, чувак». Он всегда хотел занять у меня денег. Он думал, что я подросток, как и он».
«Попробуй поговорить со мной, Осень».
Она попыталась, и он тоже. Он сосредоточился на ней, сосредоточился на расслаблении, на раскрытии, но ничего не произошло. Он должен был признать, что испытал облегчение.
Джоанна сказала: «Я слышала, как Шепард говорила, что знала, что у Отем есть дар отца. Только я не понимаю, откуда она это знала». Джоанна осеклась и посмотрела на дочь. «О нет, ты им ничего не сказала, детка?»
«Она выболтала это у меня, мама. Она подавала мне стакан очень плохого лимонада и спросила меня – как будто не обращала на это внимания или ей было всё равно – часто ли я разговариваю с папой, и я кивнула, прежде чем подумала…
Она улыбнулась мне и сказала, что когда мой папа был молодым, он всегда мог позвонить ей, где бы он ни был. Она всегда жалела, что не может ответить ему, когда он звонит, но она не могла, но она уверена, что я смогу, правда? Я кивнул. Я сказал ей, что могу говорить с папой в любое время, потому что это бесплатно.
«Она сказала, что просто знала, что мой папа не звонил ей больше лет, чем она могла сосчитать, и разве это не печально? Я не думала, что это печально, потому что она такая страшная, но я промолчала. Она сказала, что много раз пыталась ему позвонить, но ничего не вышло. Она спросила, могу ли я попытаться поговорить с ней мысленно, но я знала, что это не к добру. Я убежала. Прости, мама».
Джоанна крепко обняла её. «Всё хорошо», — сказала она, хотя и знала, что это совсем не нормально. «Понимаю, как это случилось, милая».
Она посмотрела на Итана. «Мартин никогда не намекал, что у него есть дар. Вероятно, всё это было связано в его сознании с семьёй, и он не хотел иметь с ней ничего общего. Только попав в тюрьму, он телепатически связался с Отем, возможно, потому, что очень по ней скучал.
Ей было всего четыре года, но он справился.
Видимо, они видели друг друга во время разговора, так что он видел, как его дочь росла. Мартин не хотел, чтобы Отем рассказывала мне об этом, пока она не подрастёт, потому что знал, что я расстроюсь, скорее всего, не поверю ей, подумаю, что она больна. Потом он неожиданно умер, и Отем рассказала мне.
Я знала, что Отем ужасно его скорбит, и думала, что ей это мерещится, что это её способ не отпускать его. Но после визита к Бэкманам я ей верю. Я долго говорила с ней об этом на прошлой неделе, и она рассказала мне то, что говорил её отец, о чём она не могла знать без его ведома.