«Но у нас нет...»
«Ах вы, маловеры», — сказал Итан, вытаскивая и открывая ещё один небольшой пакетик. Он взял что-то похожее на металлический диск, развернул его в цилиндр, вставил ещё один кусок металла в боковой кронштейн и через несколько секунд уже размахивал перед собой небольшим горшком.
Не раздумывая, Джоанна обняла его. «Это просто чудо, просто…»
Она замолчала, быстро отступила назад и услышала, как Отем сказала: «Я не пью кофе, но я тоже считаю тебя чудом, Итан».
Все рассмеялись. Было приятно улыбаться, чувствовать, как тебя охватывает лёгкая волна облегчения. Страх отступал, пусть даже на мгновение-другое.
Итан посмотрел на штабель брёвен, который он оставил здесь в прошлом году. Над брёвнами на камне виднелись двадцать пять глубоких царапин, отмечавших каждый год с момента обнаружения пещеры.
Он решил не разжигать огонь, не желая, чтобы Блаженный и Грейс почувствовали запах
Дым. Он довольствовался небольшой горелкой Коулмана, которая как раз подходила для его котелка.
Джоанна вскипятила воду, Отем расстелила высокотехнологичные космические спальные мешки, а Итан проверил все их оружие.
Итан посмотрел на три спальных мешка, аккуратно выстроенных в ряд, и сказал: «Вот, Отем, я принес тебе ужин. Ешь не спеша, тебе всего два батончика, хорошо?»
Было тихо, и вскоре в глухом лесу стало почти темно. Деревья были такими густыми, что ночь наступила быстро. Отем уснула в одном из спальных мешков, подложив руки под щеку.
Когда Итан сел рядом с Джоанной, вытянув перед собой ноги и прислонившись спиной к стене пещеры, он сказал: «Джонна, ты думала о том, как Блаженный и Грейс нашли тебя и Отем здесь, в Тайтусвилле?»
Она покачала головой, вздохнула и прислонилась к стене пещеры. «Ну, конечно, нашла. Я, правда, не знаю, Итан, но я точно знаю, что они нас найдут. Ты тоже это знаешь».
Он кивнул. «Когда Отем разговаривала с Савичем, Савич попросил её передать мне, что он снова идёт к миссис Бэкман, чтобы отрубить змее голову».
«Хорошее имя для старой ведьмы».
«Он что, думает, что это миссис Бэкман — следопыт, а не Блессед и Грейс, и что она каким-то образом ими управляет? Думаете, это возможно?»
«Я думал об этом, но когда дело доходит до сути, это настолько выходит за рамки всего, что имеет смысл для меня, для любого из нас, что у меня от этого болит голова».
«То, что мы уже знаем о них, само по себе удивительно. Честно говоря, я не понимаю, почему они не попытались захватить мир. Что может сделать один Блаженный — почему он не президент? Или диктатор маленькой страны?»
«Я думаю, у него должны быть пределы. Возможно, он может сдерживать только пару человек одновременно. Возможно, гипноз проходит через день, через два, неважно.
Может быть, есть много людей, которых он не сможет остановить — в конце концов, и Диллон, и Отем могут ему противостоять».
Итан сказал: «Ограничения — это звучит разумно, если вообще что-то можно считать
разумно относится к тому, что делает Blessed».
«И Грейс. Мы даже не знаем, на что он способен.
Интересно, что Бэкманы так и не покинули Bricker's Bowl в поисках более крупного холста.
Бэкман уходил, но всегда возвращался снова и снова. Как будто они каким-то образом привязаны к Bricker's Bowl, они боятся уйти или не могут уйти».
Итан налил им еще по полчашки кофе.
«Вот и всё. Тебе нравится?»
«Это лучший кофе, который я сегодня пил».
Он усмехнулся и поднял свой кубок в тосте.
Он помолчал немного, а затем сказал: «Я хотел сказать тебе, Джоанна, мне очень нравятся твои веснушки».
Ее руки тут же потянулись к щекам.
«Веснушки — проклятие моей жизни. Ты сказала, что они тебе нравятся?»
«Да, я так считаю».
«Они размножаются на солнце».
Ее темно-каштановые волосы были собраны на затылке и заколоты большой заколкой.
Пряди густых волос падали ей на лицо. Он бы сказал ей, что ему тоже нравится её рот, и как её улыбка наполняет воздух удовольствием, но сейчас было не время. Он молился, чтобы настало время. Он не мог вспомнить более опасной ситуации и знал, что не может потерпеть неудачу. Это был не выход.
Итан наблюдал, как она вытащила заколку, провела пальцами по спутанным волосам, собрала их снова и снова закрепила заколку. Он сказал:
«Осень — это твой портрет».
«Что? О нет, она прекрасна. Я всегда думал, что она больше похожа на мою мать».