— Ваш автомобиль здесь. — Его темные глаза прикованы ко мне, не моргают, даже когда двери внедорожника распахиваются. — Ваш отец хочет поговорить с вами.
Это всё, что он сказал.
Глава 3
Я залезаю во внедорожник, и я не удивлена, найдя там еще одного мужчину, который ждет меня. Они оба, он и парень, который встретил меня на тротуаре, носят темные костюмы и солнечные очки. Я уверена, что если бы смогла разглядеть что то в темном салоне машины, то увидела бы наушники у них в ушах.
Когда мы втроем садимся на заднее сиденье, внедорожник покидает Центральный вокзал и движется вниз по 42-й. Большой парень слева от меня тянет руку за спину и мое сердце останавливается. Они ведь не убьют меня вот так, правда? Я мысленно приготовилась к тому, что он вытащит из-за спины, мое тело напрягается и оно готово к борьбе. Но, когда он вытаскивает свои руки, у него в руках оказывается большой кусок черной ткани. Рассмотрев его как следует, я понимаю, что это капюшон.
Сквозь темные очки я не могу видеть его глаза, но тот факт, что он предлагает мне капюшон вместо того, чтобы самовольно надеть его на меня, выглядит уважительно по отношению ко мне. Они не собираются убивать меня. Они даже не хотят как-то оскорбить меня. Они слишком бояться моего отца. Значит мой отец не так зол на меня за то, что я оставила семью, как я себе представляла. Или…ему что то надо.
Раздраженная, я вырываю черный шелковый капюшон из его рук. Перед тем как его одеть, осматриваюсь. Мы приближаемся к 5-й Авеню. Теперь вокруг темно, а я стараюсь запомнить, сколько раз и куда мы повернули. А затем у меня уходит немного времени осознать, что они специально едут окольными путями, чтобы меня запутать.
Когда, наконец, машина останавливается и двигатель затихает, мой желудок сводит. Я не видела отца четыре года, с того момента, как навещала маму в последний раз. Вообще-то, он тоже был дома, а это большая редкость. Мне было девятнадцать, и я страшно тосковала по дому во время весенних каникул в Хантерском колледже, где я тогда училась. Я думала, что мой приезд облегчит мою тоску, получится расслабленным, и я окунусь в уже знакомый мир. Вместо этого, мой отец решил выйти из тюрьмы на три недели раньше, и за все время моего пребывания не проронил ни слова в мою сторону. Его глаза смотрели на меня все время, пока я не покинула дом, но при этом его губы были не в состоянии изобразить улыбку или нарушить тишину, чтобы сказать хотя бы слово своему единственному ребенку.
Худшей частью моей поездки было общение с мамой. Она переживала о том, что мой отец был огорчен фактом того, что она не смогла подарить ему больше детей. Она это никогда не признает, но я могу представить, как он называл ее ни на что не годной. Моей маме далеко до этого, без нее я бы шлялась по городу с ногтями, инкрустированными бриллиантами и Чихуахуа под мышкой. Моя мать научила меня хотеть большего.
Все же, я должна признать, как только они помогают мне выбраться из машины, мое сердце начинает стучать так сильно, что я едва могу дышать, и это не просто страх перед отцом, я заинтригована. Полагаю, мой отец в отчаянии, раз для того, чтобы встретиться с ним меня пришлось похитить и принудить к встрече.
Мои сандалии скрепят по гравию, когда кто-то хватает меня за плечи и направляет вперед. Дверь со скрипом открывается и на меня обрушивается порыв холодного воздуха от кондиционера.
Как только я двигаюсь дальше в этой новой обстановке, запах резины и смазки обжигает мой нос.
Слышен скрип новой двери
Еще шаги
Стоп
Он здесь?
Тишина
— Приготовься, малышка. – Предупреждение парня справа от меня звучит более зловеще, чем должно. Там ведь всего лишь мой отец, не так ли?
Шелковый капюшон соскальзывает с моей головы, и мы оказываемся стоящими посреди просторного гаража с подъемниками, шинами и прочим оборудованием для ремонта автомобилей. Но в гараже нет машин. Только один человек стоит в десяти футах от меня пристально наблюдает за мной.
И это не мой отец.
Глава 4
Темный костюм прекрасно сидит на его спортивном теле. Он стоит прямо, его руки сцеплены за спиной. Гладкая кожа и легкая щетина вдоль линии подбородка говорит о том, что он перфекционист. Блеск его голубых глаз смертельно опасен. Этот взгляд способен заставить меня раскрыть все мои темные секреты. Похож на тот, который я видела в моей гостиной десять лет назад.
Его взгляд скользит от моего лица вниз, изучая каждый дюйм моего тела. Ни один из его шутов не обыскал меня на предмет оружия, но им это и не надо. И он это знает. Его глаза снова останавливаются на мне, и я вижу намек на улыбку, которая искривляет его губы. Ах, какие это великолепные губы. Выразительные и пухлые, с небольшим намеком на естественный блеск.
Что со мной не так?
Этот парень практически похитил меня, а я мечтаю о его идеальной коже и губах. У меня определенно шок или что-то подобное. Особенно учитывая то, что его губы ничто по сравнению с его поразительными голубыми глазами.
— Ты знаешь кто я?
Его голос мягкий и резкий одновременно, низкое рычание обернутое в шелк. Я открываю рот чтобы заговорить и понимаю, что я не дышала до этого момента. Я делаю глубокий вдох и прочищаю горло. Он смотрит на меня с нетерпением.
— Нет.
Я не говорю ничего больше. Никакой отчаянной мольбы об освобождении или гневных требований объяснить, что же все-таки происходит. Что-то говорит мне, что он сталкивался с такой реакцией не раз, и им не так-то легко управлять.
Его идеальные темные волосы слегка шевелятся под воздухом от кондиционера, когда он медленно идет ко мне. Я бегло осматриваюсь, это признак нервозности. И тут я понимаю, что мы одни. Двое парней, которые были со мной в машине, ушли.
— Ты знаешь, почему ты здесь?
Мне хочется ответить, — Потому что ты мудак, — но это означает пойти на поводу у своих желаний.
— Нет.
Он поднимает бровь и крошечный намек на улыбку появляется на его губах.
— Односложный ответ. Твой отец тебе хорошо обучил.
Внезапно кровь в моих жилах закипает. Мой отец не учил меня опускаться на колени. Я хочу напомнить этому парню об этом. Но, потом я вспоминаю, что отец объяснил мне кое-что насчет допросов.
— Безусловно, твоего отца здесь нет, — говорит он, обходя меня, и задевая руками мои плечи. — Но он ждет тебя в другом месте. Я должен задать тебе несколько вопросов прежде чем я доставлю тебя к нему. — Он стоит так близко ко мне, что я могу чувствовать его дыхание на своей шее. — Разреши сначала представиться. Я Нокс Саваж.
Нокс Саваж. Где я слышала это имя раньше?
Он резко усмехается и его дыхание щекочет волоски на моей шее, посылая дрожь по всему телу.
— Ты не знаешь меня, так что не утруждай себя и свои прекрасные извилины.
— Прекрасные извилины?
Дерьмо! Односложный ответ, Бекки! Не дай ему добраться до тебя.
Он обходит меня так, чтобы я могла его видеть, но он отворачивается от меня, делая вид, что осматривает пустой гараж. У меня появляется странное желание укусить заднюю часть его сильной шеи, и это заставляет меня подумать об Августе. Кто знает, что он сейчас делает? Возможно, сидит в кафе и пишет о преимуществах шерстяных носков над носками из хлопка. Может быть, прямо сейчас, он в своей квартире в шерстяных носках, которые медленно стягивает какая-то доверчивая девица.
Август живет в своей идеальной квартире в Нижнем Ист Сайде. Он может откинуть свои светлые волосы назад, потягивая капучино в темном кафе, и никто не осудит его, потому что он окружен хипстерами. Порхая по клавиатуре, он пишет о винтажных свитерах и замшевых оксфордах для своего весьма успешного мужского модного блога. С другой стороны, я живу в причудливой – читай дерьмовой – студии в Центре, там я могу периодически объедаться Доритос во время просмотра CSI (прим. переводчика американский телесериал о работе сотрудников криминалистической лаборатории) и без осуждающего взгляда Августа.