Я хотела сказать ей, что это не так. Что я была на грани слез, пытаясь понять, что делать. Вместо этого я написала ответ:
Ее предложение было бы замечательным, но у меня не хватило духу напомнить ей о последней работе, на которую она устроилась несколько месяцев назад и которая быстро закончилась, когда у нее случился один из приступов и она накричала на одного из посетителей. Она швырнула в лицо женщине молочный коктейль, что в итоге положило конец ее очень короткой работе в кафе-мороженом.
Не то чтобы я сама не страдала от приступов, но мои приступы пока не приводили к нападению на кого-либо.
Черт. Я действительно собиралась это сделать, не так ли? Я действительно собиралась снять себя на уроке.
Но когда?
Лаборатория была бы идеальным местом. Обычно ассистент преподавателя читал лекцию в течение первых двадцати минут занятия, а мы рассаживались на свои места за парты по периметру кабинета. Я занимала самую дальнюю, а это означало, что меня никто не увидит. Нет, если только Спенсер вдруг не захочет понаблюдать за мной.
От этой мысли у меня скрутило живот.
Двести долларов, Лилия. Двести долларов, которые могли бы уменьшить сумму долга.
Решение стало постепенно закрепляться в моей голове. Я действительно собиралась это сделать.
ГЛАВА 24
ДЕВРИК
Руками в перчатках я приподнял язык Барлетты.
— Верхняя и нижняя губы, а также подъязычный сосочек поражены вониксисом, — продиктовал я в свой телефон. — В остальном зубы в норме. Двусторонний склеральный иктерус. Двусторонний тапетум. Сухие слизистые оболочки. — Я приложил стетоскоп к его спине, послушал мгновение, затем переместил его выше и через позвоночник на другую сторону. — Шум в верхних дыхательных путях слышен рассеянно во всех легочных полях. Незначительный хрипящий, но сухой кашель. Останови запись.
— Запись закончена, — ответил роботизированный женский голос.
В воздухе витал ужасающий, но отчетливый запах, напоминающий запах смерти, что было характерно для инфицированных. Я не мог найти ему объяснения, поскольку люди не были естественными хозяевами паразита. Возможно, он использовался для других целей.
— Что такое вониксис? — спросил Барлетта, спокойно сидя на своей койке.
Я перевернул его руку и увидел на запястье тощую, черную карту вен.
— Это не может быть что-то хорошее. Черт, что происходит? — Он быстро отвернул голову и закашлялся, выплевывая ярко-красную слюну на бетон. — Я так хочу пить. Мне нужна вода.
— Того количества воды, которое я даю тебе в течение дня, вполне достаточно. Я уже говорил тебе, что происходит, мистер Барлетта. Это обычное развитие инфекции.
— Воды недостаточно. Ночью у меня начинаются судороги. Галлюцинации. Дерьмо хуже, чем детокс.
Все только начиналось.
Я не отворачивался от него, собирая свое оборудование и направляясь к двери камеры.
Хотя сейчас у него не было особой мотивации для побега, это непременно изменится. Физические испытания очень скоро превратятся в борцовские поединки. К счастью, чувство вины по большей части сдерживало его, и это была слабость, которую я намеревался использовать до тех пор, пока совесть будет иметь для него значение.
Но скоро это станет мимолетным чувством.
— Ты ведь не уйдешь, правда? — Он провел рукой по волосам и нахмурился, когда, опустив руку, увидел на ладони клок прядей. Сглотнув, он отбросил его. — Здесь так чертовски... тихо. Я не выношу тишины.
— Мне нужно проверить кое-какие бумаги.
— Подожди. — Он подался вперед. — Ты должен был рассказать мне еще кое-что из своей истории. О своем детстве. Помнишь?
Мне действительно нужно было вернуться в лабораторию, но я ответил:
— Хорошо.
— Ты сказал, что если припадки дойдут до сердца, то у тебя будет остановка сердца. Такое случалось?
— Не совсем остановка сердца, нет. Но однажды мне было очень страшно. — Я закрыл глаза, вспоминая тот роковой день, который навсегда изменил ход моей жизни.
***
— Ее сиськи просто совершенство, — с благоговением в голосе говорит Кейдмон, сидя в небольшом хозяйственном шкафу. — Не могу поверить, что она прячет их под этими уродливыми свитерами.
В чулане, примыкающем к женской раздевалке, есть небольшая резьба — отверстие для глаз, которое открывает идеальный обзор да одну из душевых кабинок. История гласит, что два года назад дырку проделал какой-то придурок, занимавшийся ремонтом, и был пойман за дрочкой. Очевидно, он никому не рассказал об этом отверстии. Не то чтобы я когда-либо лично заглядывал в нее. До сих пор не выношу шкафы. С той самой ночи.
Академия фон Нэрика — небольшая подготовительная школа, связанная с университетом Дракадии, альма-матер нашего отца. Наша фамилия дает нам такую поблажку, которая дается немногим другим студентам, и мы вдвоем используем ее по максимуму. В свои семнадцать лет мы прошли через пять других подготовительных школ, каждая из которых предлагала тихий уход, чтобы не омрачать наш послужной список. Еще одна, и мой отец, возможно, отправит нас на какую-нибудь ферму наркокартеля в самое сердце Мексики.
Дыра, как все ее называют, — это один из актов неповиновения, который мы не можем пропустить. Мы с Кейдмоном, как гиды для разврата, водим небольшие группы младшекурсников на наше тайное пип-шоу. Мой брат видел сиськи и задницы почти всех учительниц и является своего рода экспертом в этом вопросе.
Один из ребят подталкивает Кейдмона, чтобы тот подглядел, и я с ухмылкой качаю головой.
Немедля ни секунды, мой брат бьет его кулаком по лицу. Бедняга со стоном отлетает назад, на бетонный пол. Кровь струйками течет из, вероятно, разбитой губы.
— Следующий, кто толкнет, получит нокаут. Придурок. — Кивнув в сторону группы, он спрашивает: — Кто следующий?
Три мальчика сгрудились вокруг него, но Кейдмон выбирает одного. Я остаюсь в коридоре туннеля, чтобы наблюдать за происходящим, и закуриваю, ожидая, пока каждый член группы выйдет на улицу. Через пятнадцать минут ребята выходят, некоторые разочарованно волочат ноги. Вероятно, они не успели ничего рассмотреть, так как преподаватели принимают душ только в течение некоторого времени.
Когда ребята разошлись по своим комнатам и начали возвращаться в общежитие, Кейдмон вышел из шкафа и стал пересчитывать деньги.
— Пятьдесят баксов. — Он протягивает мне двадцать пять, и я, сделав очередную затяжку, засовываю деньги в карман. Не то чтобы кому-то из нас нужны деньги, просто теперь есть чем заняться. — Неужели тебе ни капельки не интересно, Деврик? — Он выхватывает сигарету из моих пальцев и делает длинную затяжку.
— Конечно, интересно. Но даже красивые сиськи этого не стоят. — Кроме того, мне не нужно смотреть на них через глазок. Я уже вступал в интимную связь с сиськами мисс Чэндлер в эллинге после тренировки по гребле. В тот же день она призналась, что хочет секса втроем с моим братом.
— Он действительно тебя поимел.
— В любом случае, нам лучше вернуться. Цезарь сказал, что если я еще раз опоздаю к первому уроку, он отрубит мне руку, а кости отправит домой отцу.
Цезарь — это охранник, которого отец нанял, чтобы присматривать за нами двумя. Не телохранитель, конечно. Этот засранец — бывший мафиози, которого волнует только собственная задница. Его единственная задача — следить за тем, чтобы мы с Кейдмоном не попали в беду. Или, вернее, не лезли к отцу.
— Человек, последовавший по стопам нашего отца. — Кейдмон хватается за ручку шкафа, чтобы закрыть дверь, как вдруг по коридору разносится звук, похожий на стук ботинок по бетону.
Мы вдвоем бросаемся к повороту коридора, на звук, и прижимаемся к стене, заглядывая за угол в другой коридор.