— Несчастный гловоротый инвалид без рук и ног, — закончил Виктор.
— Зачем же уродов плодить? Нет, хорошенький такой внук, будешь его нянькать.
— И у кого из нас было психическое расстройство? — скептически спросил Виктор, — Это я смотрю все еще вопрос номер один. Идем, лиса.
— Кстати, я бы сейчас с удовольствием бы зохавала колобка.
— Тестоубийца! Пойдем, мой юный хищник, я покормлю тебя. Ёжики из фарша невинноубиенного агнца тебя устроят?
— Баранина? — скривилась я.
— То есть тельца, да. Прости.
— Телятина это вкусно.
— Пойдем, кровожадина.
— Что-то ты сегодня стал слишком много обзываться.
— Зато какое разнообразие. Я совсем не занудлив, не так ли? И не смей врать, что не так, я по улыбке вижу, что так.
— Уже поздно, — протянула я, когда мы шли к трамвайной остановке.
— И что ты предлагаешь?
— Я наверное домой поеду?
— И кто еще из нас зануда? Где в тебе дух авантюризма?
— Я могу сказать, где, но ты же принципиально не выносишь друных слов.
— Какая ты вредная! Твое дело! — он равнодушно пожал плечами и отвернулся к луне, которая все еще висела на небе, уже розовая, как июльское яблочко.
— Уговорил, — спустя неколько минут сказала я, — Остаюсь у тебя.
Виктор хмыкнул, нежно обнял меня и улыбнулся.
Глава 5
— Чего-то ты слишком довольна жизнью, для утра вторника, — мрачно спросил меня ван Чех. Мрачность была напускная. Доктор тренировался в построении зверских рож, для пугания входящих. Пока получалось не очень хорошо.
— Вот такая я зверушка, — улыбнулась я.
— Забавная, да, ничего не скажешь, — ван Чех сложил губки бантиком и внимательно меня изучал. — Я смотрю, Виктор у нас слишком за тебя боится.
— Что?
— Ну, застолбил, как говорится, чтобы злой доктор ван Чех на тебя не покусился. Но я-то не претендую, потому что сердце мое раз и навсегда отдано только одной женщине…, - патетически начал завывать доктор.
— И Имя ее — Работа.
— В точку, — ван Чех широко улыбнулся и прищелкнул пальцами, — Молодец, Брижит. Я вообще в восторге от всего почти, что ты делаешь.
— Тогда следующая моя мысль вам тоже понравится.
— Внимаю, — доктор сделал лицо джинна, который выслушивает желание повелителя лампы.
— Я считаю, что роман "N0" стоит выпустить в свет. Боюсь, что половина проблем дер Гертхе от того, что он хочет написать, но не может из-за фобии. Фобию преодолеть можно дав ему компьютер или ноутбук.
— Разрезную азбуку, — отрезал ван Чех. Он откинулся в кресле, положил ногу на ногу и плальцы составил шалашиком. На лице была мина крайнего скепсиса: одна соболиная бровь поднята выше другой. Глаза ничего, кроме скуки не выражали.
— Откуда я возьму для него ноутбук? Пользоваться большинством электрических приборов им запрещено. Работать на нем он должен под присмотром кого-либо. Я не знаю, что у него может там замкнуть. А, ну, как потащит его в ванную? И что тогда? Портить хорошую вещь? Ну, уж нет. Я понимаю, это могло бы быть интересным опытом, но я на него не пойду.
— Вы старый зануда.
— Ради тебя — хоть пасхальный кролик! — парировал ван Чех.
— То есть категорически нельзя?
— Ты можешь пустить слезу, и тогда мое хрупкое докторское сердце расстает и ты получишь мое благословение. Но ты не плакса, гордость не позволит тебе разрыдаться. Я настолько тебя раздражил, что ты бы и хотела заплакать да не можешь, не злись, моя хорошая, а то либо убьешь, либо обаяешь, чего доброго. Работа не простит мне измены! — все это великолепнейший доктор произнес интимным баском с совершенно невозмутимым видом. Я даже рассмеялась к концу его тирады.
— А если я одолжу ему свой?
— И будешь сидеть с ним сама, тогда я согласен. Но ты же не бросишь трех очаровательных барышень, которые снова жаждут тебя видеть?
— Не брошу.
— Вот и выкручивайся, как хочешь, — плотоядно улыбнулся ван Чех и хлопнул ручищей по столу, — Идем на обход.
Начали мы с палаты девицы ван Хутен. Она все так же сидела со своими кубиками.
— Она вообще спит?
— Спит и даже ест, — ответил ван Чех, — но молча и тщательно пережевывая. Все в одной и той же позе.
Я присела возле нее.
— Аглая, — позвала я. Ноль эмоций. А на что я расчитывала. Два кубика лежали рядом. Морозко в шубе. Я подошла к столу и принесла оставшиеся кубики, положила их рядом праильно, как оно и должно быть. Аглая, не глядя на меня отмахнула их рукой подальше.
Я положила два верно сложенных кубика рядом с картиной. Аглая заметила их и долго рассматривала. Затем обратила на меня свой вгляд, он был полон не то что недоверия, злобы. Я вторглась в ее пространство. Злоба, однако, быстро сменилась удивлением. Как я до этого додумалась, как смогла ей так помочь? К удивлению прибавилось отчаяние, она отпихнула от себя кубики, они раскатились, все смешалось. Кубики, что были в руках, она, как капризный ребенок метнула в меня, а потом в доктора.