— О чем и я, — улыбнулся Виктор.
— Я не думаю, что стоит…
— Брижит, помолчи, — Виктор сделал нетерпеливое движение рукой и достал телефон, набрал номер, вызвал полицию.
Как я разозлилась тогда. Не меньше Виктора, я была удивлена поведением Хельги и возмущена им, но как же можно забирать в кутузку ее полоумную, когда дома дети?
— Есть кому присмотреть за ними? — спросила я.
— Есть, — тихо ответила Хельга.
— Позвоните, пусть за ними будет присмотр, — сказала я.
Хельга тоже позвонила и попросила, какую-то подругу присмотреть за детьми пару недель.
Виктор курил, оперевшись спиной на ствол дерева и согнув одну ногу в колене, низко опустил голову. Я подошла к нему и коснулась плеча.
— Какой-то бред, тебе не кажется? — спросил Виктор.
— Кажется.
— Это же просто идиотизм. То, что она говорит, это бред, — повторил Виктор, глядя в одну точку, — Мне и самому не хочется ее сдавать, но ни одно зло безнаказанным остаться не должно.
— Спорно, — ответила я, прислоняясь спиной к дереву, кора была теплой от солнца, а казалось, что я стою спиной к спине с хорошим другом.
— Может и спорно, я свой срок отмотал, и не скажу, что в самом приятном месте на земле.
Меня посетила некая светлая идея. Я покосилась на солнце, клонившееся к закату. Дышать было тяжело, никакой вечерней прохлады и в помине не было. Тишина. Как хорошо, когда тихо. Почти беззвучно Виктор выпускал бым и что-то приятно напевал, какую-то новую мелодию. Больше никаких звуков. Птицы помирают от жары, и только мы втроем… и бита, сидим тут на жаре и ждем чего-то. Неплохо было бы, чтобы Хельга и меня хорошенько шандарахнула, не пришлось бы разлучаться на практику с доктором. И палаты в отделении хорошие с кондиционером. И вообще, почему ван Чех лежит в реанимации, по одним хитрющим глазам видно, что только голова болит, за жизнь-то он не цепляется. Хотя верно, врач, видно, друг нашему доктору, и знает, что сбежит ван Чех к своим психам и алкоголикам при первой возможности. И потом доктору не привыкать, он сам говорил, что его по башке много раз били. Надо сказать, это заметно, даже больше, чем нужно. Эх, ван Чех, широкая душа, ничего не скрывает только печаль. Сейчас мне мнится, что он веселее, чем в начале практики.
Тишину взрезали сирены. Можно подумать на убийство едут молодчики.
— Сюда, — Виктор махнул рукой, к нам пошли трое людей, один в штатском.
— Оперуполномоченный фон Неркель, — представился некто в штатском.
— Виктор, — он протянул руку, — Я вас вызвал.
— Что у вас произошло.
Виктор кратко изложил суть дела.
— Почему решили, что та дама виновна? — уточнил фон Неркель, рассматривая меня.
— Она сама призналась.
— Это мы с ней еще поговорим. А вы, девушка, кто?
— Мадемуазель дер Сольц, — отрапортовала я, — я — практикантка доктора ван Чеха.
— Он же где-то здесь? С ним можно поговорить? — уточнил уполномоченный, разглядывая Хельгу.
— Не знаю, — пожала плечами я, — Могу проводить вас.
— Позже, — отвлекся фон Неркель.
Он подошел к ней и спросил:
— Кто вы?
— Хельга Лотус дер Готер, моя сестра Британия лежит в этой больнице.
— Вы знали доктора ван Чеха?
— Знала, он лечащий врач моей сестры.
— У вас были причины ненавидеть его?
— Да.
— Какие? — уполномоченный напрягся и впился в Хельгу глазами. Она ответила ему жестким немигающим взглядом, холодных карих глаз.
— Сестра влюблена в доктора, и не хотела лечиться, чтобы быть ближе к нему.
— Она прямо отказывалась?
— Нет, но я чувствую, как она не хочет лечиться. Я попросила ее, чтобы она написала записку доктору, что я хочу встретиться с ним. Бри сделала, как я просила. Доктор пришел, я ударила его битой сзади. Я не хотела его убивать, — поторопилась она, — я просто хотела предупредить сестру и доктора о том, что им не стоит быть вместе, — не очень уверенно ответила она.
— А вы не могли предупредить… словесно, — ухмыльнулся следователь, разглядывая биту.
— Нет.
— Так, — протянул следователь, оборачиваясь ко мне, — Потерпевший, надо к нему.
— Идемте, — я повернула к отделению реанимации. Проходя мимо места, где нашли ван Чеха, я указала на это.
— Посмотрим, — кивнул фон Неркель.
В отделение реанимации нас сначала не пустили, ноя потребовала позвать хотя бы того врача, который принимал ван Чеха, следователь закрепил это какими-то серьезными указаниями и перед нами материализовался злобный доктор, который был еще злее, чем раньше.