И еще, если он не хочет приглушить телик, когда я слушаю его мать, он тоже не совсем прав. Даже если идет многосерийный детектив.
И он неправ, когда выпивши пытается вытереть свои не совсем чистые руки о мой сравнительно белый халат.
Больной редко-редко бывает неправ. Он неправ, если думает, что все это бесплатно и что кроме него ну никто более не болеет. А пока я ахаю в темном овраге, у Марии Васильевны Курослеповой мерцательная аритмия перейдет в сердечную астму.
А так-то больной, несомненно, всегда прав.
Но когда тебя встречают, ты все равно умиляешься.
А молодая женщина была круглолица, улыбчива и необыкновенно приветлива. Она была так хороша, что мое сердце кувыркнулось от умиления.
И дом был большой, и двор большой, и гуляли куры, и к столбику была привязана коза, и стояли два больших сарая — двор, каких я давно уже не видел.
И удивительно: у этой молодой женщины было трое детей. Но что более всего сразило меня — в воскресный день, в шесть часов вечера муж ее, молодой парень, был дома и трезв. И что характерно, по лицу его я понял, что трезв он был и вчера, в субботу.
Первое, что сделала эта женщина — что бывает так редко, что по пальцам нетрудно счесть — спросила, а не голоден ли я после дальней дороги.
— Я обедал. А вот шоферу вы не дали бы стакан молока? — спросил я, понимая, что порадую хозяйку.
И точно: она даже затанцевала от удовольствия. И выбежала, и ввела смущенного шофера, и предложила ему яичницу. И она поджарила яичницу на свином сале, и когда Гена съел эту яичницу в шесть, поди, яиц, он захмелел от сытости.
А хозяйка велела мужу покормить поросенка, и тот сразу и привычно, без неудовольствия, согласился.
Я осматривал трехлетнюю девочку — у нее температура тридцать семь и пять — и говорил, что надо делать.
— А то они у меня еще не болели, — объяснила женщина, почему она нас вызвала.
И тогда ко мне, задрав майку, подошел пятилетний сын хозяев и попросил, чтоб я послушал его тоже. И я послушал его, а заодно и годовалую его сестренку.
Я спросил, откуда они приехали. Из Западной Белоруссии. Их звали Устин и Юлия. Парнишка служил в этих местах, женился на местной девушке, увез ее к себе, а когда умерла мать Юлии, они перебрались сюда. Устин — механизатор в лесхозе, Юлия сидит с детьми.
— Никого ведь нет. Все сами.
А потом она проводила нас, на прощание сказала:
— Вы уж простите нас. Уж спасибо так спасибо.
И покуда видно было, она махала нам рукой. И меня даже легкая сентиментальная зависть кольнула: счастливчик Устин, работать, растить троих — а потом и более — детей, любить красивую жену — да чем же не счастливая судьба? Да нету доли лучше.
— Я никогда такой яичницы не ел, — все восхищался Гена.
— Это потому, что мы с вами едим магазинные яйца.
— А вот то, что я ел, это и не яйца вовсе, это что-то другое.
— Пожалуй, это все-таки яйца. А вот то, что мы с вами едим, это что-то другое.
А дальше пошла цепь вызовов, связанных один с другим. В том смысле, что всех больных пришлось забирать.
Сперва посадил в машину женщину с болями в животе. Боли начались три часа назад. Вроде бы аппендицит. А может, и гинекология. Оставить на месте не мог. Женщина, понятно, отказывалась, даже и расписку предлагала, но я упрямо напирал — вызов дальний, и ночь впереди.
Потом был пятидесятилетний крепкий тракторист с переломом предплечья. Вчера упал на руку, зацепившись за порог.
— Боль сразу появилась?
— Ну да.
— А отекать начало сразу?
— Это конечно.
— А чего нас вчера не вызвали?
— А думал — пройдет, — это после некоторой заминки.
Тут было понятно, почему нас вызвали сегодня, а не вчера. А выпивши был — дело нехитрое.
Какое же человек существо сноровистое, он любой закон пытается приспособить к себе половчее. Вот этот мужчина — довольно симпатичный, крепкий, жилистый — сейчас получит на пять дней бытовую справку, а потом уже пойдет больничный лист с полной оплатой.
А вызови он меня вчера, я бы поставил диагноз перелома, а потом, после запятой — алкогольное опьянение. И все — по новому положению он не получит ни копейки. Как только это положение ввели, нас на пьяную нетяжелую травму стали вызывать на следующий день. И все говорят одно: а думал, что пройдет.
— А вчера не выпивали? — на всякий случай спросил я.
— Ну, что вы, что вы, — он даже обиделся от одного предположения, он даже руками замахал, — ну, какой обидный вопрос.
Да, но в углу стояли две пустые бутылки из-под бормотухи. Мужчина поймал мой взгляд, нахмурил брови на жену и, пока я шинировал его руку, а также чтоб заполнить неловкое молчание, рассказал короткую историю.