Из обрезков штор Рыжик сшил Диксону жилетку, почему-то с рукавами, а также с четырьмя карманами, из-за чего Камилло сделался ещё более похожим на огородное пугало.
-А-а, типа блейзер, – догадался Диксон, вертясь перед зеркалом и рассматривая со всех сторон парчовую жилетку – с белыми вязаными рукавами и с присобаченными на все четыре кармана круглыми оранжевыми пуговицами. Творчество Рыжика ему очень понравилось: то ли из-за того, что Диксон действительно обладал ужасающим вкусом, то ли из-за приятных воспоминаний о бурной молодости, которые в Камилло эта жилетка пробуждала. – У тебя самый настоящий талант, Рыжуль. О, точно, я знаю! Тебе нужно пойти в дизайнеры! Всякие Пьер Кардены и Коко Шанели слезами от зависти умоются, честное слово.
-Ага, как только, так сразу, – отозвался на это Рыжик, старательно пришивавший одну из ромашек на попу Камилловым брюкам и делавший вид, что он ничего такого, просто дырку зашивает. – Сейчас всё брошу и помчусь... Если тебе так нравится, может, тебе ещё дождевик из клеёнки, что в ванной висит, забацать? Всё равно клеёнке уже лет десять, дырка на дырке...
От дождевика Диксон отказался с подозрительной поспешностью, но над хобби Рыжика задумался всерьёз. В нём был некий глубинный, скрытый смысл. «Это моя дорога, моя суть, моё предназначение – быть Иглой», – вспомнил Камилло слова Рыжика той ночью, когда они ехали в Некоуз. Это было правдой. И Диксон чувствовал, что за эти полгода, проведённые вместе, Рыжик стальной иглой сшил его самого. Сшил воедино из разрозненных лоскутков пёстрой памяти, из обрывочных тёплых мыслей и слов, из тех ярких дней, что иногда (очень редко) попадались в его бессмысленной, одинокой жизни.
Все истлевшие, гнилые нитки – страхи, сомнения, неприязнь к Рыжику, брезгливый ужас и махровый эгоизм – всё это Диксон повыдёргивал из себя собственноручно. И покорно лёг в тонкие пальцы Рыжика, как отрез белой ткани, чтобы ощутить себя заново. А Рыжик старательно собрал всё самое хорошее и сделал нового Камилло – того, который мухнявый и лоскуточный. Это ли не чудо?.. Камилло Диксон был счастлив и даже не задумывался о пределах и границах этого счастья. Зачем думать, когда всё и так хорошо?..
*
Ближе к очередным выходным Камилло заметил, что трофейное, вывезенное из Некоуза яйцо, обитавшее в кухне на холодильнике, куда-то делось, но не придал этому значения. Гораздо сильнее его теперь интересовал Рыжик, всё свободное время проводивший за привезённым из Антинеля ноутбуком, и устроивший в комнате настоящий бардак. По ковру у него валялись огрызки и клочки разодранных со зла бумаг, на кресле вперемешку были складированы одежда, цифровые платы, какие-то левые тряпки и непонятно как попавший в эту кучу шланг от душа. Бедный стол грозил проломиться под тяжестью невесть где надыбанных Рыжиком томов. Диксон как-то раз попытался прочесть верхний, под названием «Свойства инверсионного потока нуль-поля при частоте ниже нуля Герц», но сдался уже на первом абзаце. Из всех слов, что он там увидел, ему были понятны только предлоги.
Впечатлённый, Камилло даже отвял от Рыжика с хозяйственно-бытовыми нуждами. Хотя немаловажную роль тут сыграло ещё и то обстоятельство, что отправленный выносить мусор Рыжик приобрёл милую привычку пропадать на полтора часа, а потом приволакивать в квартиру какие-то непонятные, ни на что не годные штуковины.
Камилло называл их гравецапами и подозревал, что родом они с той самой помойки. Но – всё та же холерная тактичность! – к Рыжику с расспросами не цеплялся, и лишь зорко следил за тем, чтобы учинённый его найдёнышем хаос не расползался за пределы одной комнаты.
Тактичности у Диксона в результате хватило ровно на три дня: в пятницу вечером Камилло обнаружил Рыжика с паяльником в руке, сосредоточенно приклёпывающего какую-то странную схему в древний ламповый радиоприёмник. Было заметно, что занятие это для Рыжика новое и тяжёлое: чёрные джинсы все в канифоли, на руках ожоги, а одна уже непоправимо испорченная схема подвернулась Камилло под ноги в коридоре.
-Это что? – Диксон ткнул пальцем в странный агрегат, которым стало его радио. Из него торчали провода в металлической оплётке, воткнутые в розетку, две электролампочки и сетевой кабель, подключенный к ноутбуку. Рыжик отложил паяльник, потёр глаза кончиками пальцев, снизу вверх посмотрел на Диксона ясным взором и проинформировал:
-Вообще, я делаю передатчик, чтобы связаться со своими родственниками на Альфа-Центавре и попросить их прилететь за мной. Моя миссия на Земле выполнена, мне пора домой...
-Иди ты! – на какое-то мгновение поверивший его словам Камилло сердито кинул в Рыжика своей шляпой и принялся вылезать из пальто. Свет то и дело мигал, бедный счётчик едва ли не дымился, наматывая киловатт-часы, и Диксон с ужасом обнаружил, что одну из пробок Рыжик заклинил зубочисткой – чтобы не выбивало. Ну да, конечно, вот только стёкшего на пол пакетника ему для полного счастья и не хватало...
-И всё-таки?.. – из кухни продолжил допрос господин Торквемада Диксон, ставя греться макароны. – Так! Ты что, не обедал? Ты-ы-ы па-ачиму не ел тушёное мясо?!
-Сё суть тлен и прах зловонный, – пафосно отозвался Рыжик и сильным ударом колена вбил припаянную схему в корпус бывшего радио. – Мы же должны что-то сказать Элен Ливали, если она придёт и спросит, почему мы до сих пор не вступили в комсомол?! В смысле, мы должны адекватно ответить на узы. Дьен прав, в Кирпичном меня примут с распростёртыми объятиями, и не факт, что даже все восемь бригад сакилчей смогут отбить меня у Ливали и её принципалок. Элен сейчас в зените силы, а мои способности... помянем их минутой молчания, короче. Ливали вполне способна сломать меня, что было бы крайне огорчительно для нас с тобой, Камилло, а также для всех, кто не хочет принимать на себя узы. Короче, Диксон – хочешь мира, готовься к войне. Вот я и готовлюсь.
-А мясо ты всё равно иди ешь, – выслушав эту пламенную речь, непреклонно потребовал монолитный Камилло, накрывая на стол. – Война войной, а обед по расписанию! Мой руки, и... Нет! Руки вытирают не об джинсы! Об полотенце!
-Ф-ф, – презрительно отреагировал Рыжик, становясь на цыпочки, чтобы вынуть из хлебницы свой любимый заварной хлеб с изюмом. – Э, Диксон, а куда ты наш домашний инкубатор дел? Твоё яйцо вроде ж на холодильнике в пепельнице лежало, а теперь ни того, ни другого нету. Сознавайся: ты с него мне сегодня утром омлет пожарил?!
-Рыжик, я не знаю, куда оно делось. Честное слово, – Камилло для убедительности прижал к сердцу кусок сервелата.
-А-а! Оно сожрало пепельницу, вырастило щупальца и уползло! – ужаснулся Рыжик и с ногами залез на табуретку. – Ща ползает по квартире и думает, чего бы ещё сожрать! Яйцо-убийца, кошмар!
-Ну, мои ноги оно точно есть не будет. Они невкусные, – удовлетворённо констатировал Диксон и взмахом полотенца потребовал от Рыжика начинать ужинать. – И всё-таки странно всё это: ни скорлупы, ни пятен, и пепельница вот пропала... Тут никто не приходил, пока я на работе играл в «Косынку» и пил чай-кофф?
-Приходили. Из ФБР, – с удовольствием ответил Рыжик, наматывая свои спагетти на вилку в попытках узнать, насколько они вытянутся, прежде чем свалиться обратно в тарелку.
-Требовали объяснить, кто я тебе, и почему у меня нет паспорта и аннаполисской прописки. Показывали ржавый бампер от НЛО и спрашивали, не узнаю ли я этот предмет. По-моему, они что-то подозревают...
-М-м, тревожный фактор! Я ведь у них уже есть в базе, лет двадцать назад проходил как главный подозреваемый по делу о пожирателе печени, но они так и не смогли ничего доказать... Как бы снова не попасться... Если что, я вегетарианец, а банки с тушёнкой в кладовке – это гуманитарная помощь осталась. Со второй мировой войны. Запомнил?..
-Не смеши меня, когда я ем, – потребовал Рыжик и подобрал с пола уроненные от восторга спагетти. – Ладно, яйцо – не булавка в стогу сена, найдётся.
-Да, главное – найти его визуально, а не тактильно, босой ногой или там штанами, – Диксон тоже, наконец, плюхнулся за стол, предварительно тщательно ощупав табуретку. – Давай сегодня рано ляжем спать, а завтра с утра съездим на ярмарку в пригород? Я сметаны хочу свойской, завтра ведь Масленица, в самый раз под оладушки будет...