-Ладно, я будильник в телефоне на семь поставлю, – Рыжик с долей отвращения посмотрел на недоеденные спагетти, потом с долей надежды – на Диксона.
-Хорошо, не хочешь – не ешь, – сдался Камилло, уже давно попрощавшийся с мыслью о том, что его найдёныш хоть раз оставит после себя пустую тарелку. – Тогда сходи выкини это всё собачкам. Заодно и суп прошлосубботишный выльешь.
-Чтобы у нас к утру вместо двора с асфальтом была дымящаяся яма до девонского горизонта? – фыркнул Рыжик. – Тебя с этими твоими супчиками, Диксон, надо отдать стажёром к Алексу Баркли в лаборатории, он там как раз работает сейчас над биологическим оружием массового поражения... Супчик гороховый с копчёностями – дислоцируй противника по звуку!
-Нечего критиковать, сам бы взял да сварил, а не пепелацы всякие паял, – Камилло непререкаемо сунул завздыхавшему Рыжику одиозный супец и заветное ведёрко на выкинштейн.
-И не задерживайся, там уже темным-темно.
Рыжик, продолжая вздыхать, натянул сапожки с пальто и ушёл во мрак подъезда – лампы, как всегда, горели только на первом и втором этажах, выше приходилось на ощупь. Не зажигая света, Диксон перешёл на другую сторону квартиры, в свою комнату. Чуть отодвинул штору на окне, глядя на Рыжика – невысокую тонкую фигурку, бредущую через двор по не стаявшему снегу. «Опять шапку не надел, простудится же, убоище», – ворчливо подумал Диксон, и неожиданно ощутил, что по щекам текут слёзы. Волноваться за кого-то, заботиться о ком-то – после смерти жены Камилло забыл, до чего это приятно, когда живёшь не один, а с тем, кому действительно дорог.
Диксон отвлёкся всего на пару минут, смущённо вытирая мокрые щёки запястьем, а когда снова посмотрел во двор, Рыжик стоял уже не один. Дорогу к подъезду ему загораживали двое мужчин в одинаковых тёмных пальто. И, судя по жестикуляции, требовали у сопротивлявшегося Рыжика немедленно проехать с ними. В голове Камилло со скоростью тропического циклона пронеслись воспоминания о Кирпичном, противненькой Элен и её солдатах-чернявках, а также сегодняшние слова Рыжика. И тогда Диксон как был, в домашних тапках, брюках и рубашке в клеточку, вылетел из квартиры, схватив подвернувшуюся под руку швабру, стоявшую в углу у двери. Внизу картина оказалась ещё более неутешительной. Пока Диксон, прыгая через две ступеньки, бежал с шестого этажа, военные успели утащить Рыжика к запаркованной в углу двора машине, держа его под завёрнутые за спину связанные руки. Причём пальто одного из мужчин носило на себе следы тесного знакомства с Камилловым супом: Рыжик был не из тех, кто сдаётся без боя... Поскольку военные тащили своего пленника задом наперёд, то первым грозного Камилло со шваброй наперевес увидел именно Рыжик – и отчаяние на его лице сменилось таким искренним восторгом, что у Диксона отлегло от сердца. Решительно встопорщив усы, Камилло настиг похитителей, и бросился на военных, как наседка на коршуна. Начал он с того, что без долгих прелюдий треснул ничего не подозревающего мужчину шваброй по затылку, да так, что тот с тихим аханьем осел в грязный снег. Второй, успев сориентироваться, мгновенно выхватил из кобуры на плече РСА и предпринял попытку приставить его к виску Рыжика, но тот этого счастливого момента дожидаться не стал, и тут же укусил мужчину за запястье. Качественно, причём, укусил, без ложной скромности – так, что треснула кость.
Военный машинально выстрелил, продырявив собственную машину, и РСА вывалился из сведённых судорогой пальцев к ногам Рыжика. Прицельный пинок сапожком – и вот оружие уже прибрано домовитым Камилло, а сам Рыжик, сдирая кожу на запястьях, торопливо выпутывается из верёвки, пока военный не очухался и не попытался его придушить.
-Руки прочь от Рыжика, тварь! – мелодраматично прошипел Диксон, наставляя револьвер на похитителя, и нечаянно выстрелил мужчине в ногу, хотя на самом деле хотел просто взвести курок для достижения нужного психологического эффекта. – Ой! Он стреляет!! Ой, простите меня, я не хотел! То есть хотел, но не туда... и не вот так...
Рыжик от этой сцены всхлипнул, обхватил себя руками и подкошенно сел в грязный снег. Слов у него не было – одни эмоции. Диксон в лёгкой панике обернулся к нему:
-Эм... а что мне теперь с ними делать-то? Не убивать же?..
-Диксон, – мужественно стараясь не хохотать во весь голос, простонал Рыжик, – Диксон, отдай мне оружие, и иди домой ради Са. Я сам разберусь, что с ними делать. Только швабру не забудь... ы... ы... Спасибо, что вовремя пришёл на помощь! Меня ещё никто так не спасал, как ты!
-Ладно, – после короткого раздумья согласился Диксон. Отдал револьвер, грозно пошевелил усами на поверженного врага и триумфально удалился в подъезд, велев напоследок Рыжику:
-Только разбирайся быстрее, поздно уже! И во дворе не сори...
Подождав, пока Камилло скроется, резко посерьёзневший Рыжик подошёл поближе к двум офицерам – он уже понял, кто они, по нашивкам на мундирах под пальто. Посмотрел на раненого, затихшего и ненавидящего, – он лежал на тёмном от крови снегу, зажимая простреленное колено перчаткой, и зло глядел на Рыжика, беззвучно шевеля побелевшими губами.
-Я оставлю жить только одного, – тихо произнёс Рыжик в сторону, чуть похлопывая РСА по джинсам. – Выбирай, тебя или его. В обмен на рассказ, кто и зачем вас сюда послал.
Мужчина заметно заколебался – дрогнули весы, на которых он сейчас пытался соизмерить незапятнанную честь и свою драгоценную жизнь.
- Да ты сам знаешь, – в конце концов, прохрипел он. – Глупо отказываться от власти, которую тебе щедро дарят, как глупо... Что ты в этом понимаешь, мальчишка... Что твой маленький анклав, Антинель, в сравнении с целым Некоузьем и его узами...
-До Антинеля мне приходилось отказываться и от большего, – серьёзно отозвался Рыжик.
-Власть, слава, деньги – всё суть прах и тлен. Это не то, к чему будешь стремиться, если тебе подарен судьбой внушительный кусок вечности. Поверь мне, даже власть не всласть, когда боишься с властью пасть...
-Узы не падут. Это суть земли Некоузья, её древняя, изначальная магия. Люди принимают их добровольно, – офицер пытался сесть, стиснув зубы. Ему было невыносимо смотреть на этого рыжего подростка снизу вверх, ещё невыносимее, чем боль от ран – и Рыжик, поняв это, опустился рядом на одно колено. Он умел уважать чужую гордость.
-Я не против уз, и не против Элен Ливали как таковой – до тех пор, пока есть свобода выбора. Но преступления Элен, то, что она сотворила с Берёзниками, гражданская война, которую она развязала в Никеле – они требуют кары. Кары, соразмерной тяжести грехов. И глупо думать, что это именно я пойду мстить за всех оскорблённых и униженных обитателей Некоузья. Мне чего, заняться, думаете, больше нечем?.. Элен пора прекратить бояться пророчества Тэй Танари: Игла хаоса зашивает, а не рвёт. Элен пора начинать бояться себя саму. Потому что покарать Ливали может лишь она сама – своими поступками. Что и произойдёт, рано или поздно. А у те6я будет возможность понаблюдать за этим, офицер...
-Крейг. Дэмиен Крейг, – по-военному чётко представился тот, не отрывая напряжённого взгляда от равнодушно-спокойного лица Рыжика. – А знаешь, я зря называл тебя мальчишкой... у тебя обманчивая внешность, тебя выдают только глаза. Я думал, ты молод, господин директор Антинеля Норд, что ты примерно одних со мной лет – но я ошибся... я вижу это в твоих глазах.
-Ты прав, – тихо подтвердил Рыжик, и еле заметно улыбнулся, сам не зная толком, отчего.
Ненависть и жгучая злоба во время их разговора постепенно пропали из глаз Крейга, уступив место странному, брезгливо-неприязненному любопытству. Дэмиен спросил:
-Ты же всё равно убьёшь меня, так чего тянуть? Я всё сказал, ты всё услышал...
-У меня сегодня нет настроения выписывать билеты на небо в один конец. Прошу не счесть это признаком душевной слабости.
Рыжик встал, подошёл к начавшему слабо шевелиться напарнику Крейга и низко склонился над ним. Дэмиен попытался привстать, чтобы увидеть, что тот делает, но со стоном упал обратно в снег.