-Сегодня вечером все будут меняться, а завтра на закате тронется лёд на ртутных озёрах. Сам не видел, но говорят – церемония открытия вод, один из самых древних ритуалов Некоузья, это то, что изменяет тебя навсегда, до того она прекрасна. Вот бы на это посмотреть… – созерцательно сообщил Рыжик куда-то в окно.
Камилло скосился на него, растопырив усы в некий эквивалент сапожной щётки:
-Ты на что это намекаешь, зараза рыжая?
-Да так, ни на что, – прохладным голосом отозвалась вышеупомянутая зараза, легонько пожав плечами, и принялась независимо насвистывать. Камилло некоторое время боролся с собственной вредностью и с врождённым инстинктом «хватать и не пущать». Потом капитулировал и известил:
-С Садерьером будешь сам разбираться.
Рыжик обрадованно заелозил на своём сиденье, расправляя бинты на шее и запястьях, словно готовящаяся к свиданке девица. Дорога, залитая мерцающим разноцветным сиянием от висевших на ветвях фонариков, плавно ушла влево, и глазам Камилло открылась панорама трамвайного депо, повторявшего своим силуэтом очертания береговой линии озера.
Само же ртутное озеро, круглое, скованное идеально гладким серебряным льдом, казалось зеркалом, отражающим перевёрнутый мир. Его оправой служило длинное здание из красного кирпича, похожее чем-то одновременно на старинную крепость и на заводской цех. За ним, уходя в остывающее вечернее небо, снежисто мерцали стеклянные шахты промышленных установок.
На площади перед зданием управления депо уже мелькали рваные кружева, тонкий батист, шёлковые лохмотья и меховые пелерины, порхал легкомысленный девичий смех и курились ароматным дымом трубки учёных мужей. Пока Диксон парковался на огороженной всё теми же фонариками стоянке, Рыжик изъерзался на своём сиденье. Он рвался туда, в пёструю круговерть этой стихийной ярмарки, где все менялись всем, где играл вальсы оркестр и качались над головой разноцветные фонарики…
-Слушай сюда, – Камилло взял Рыжика за плечи и повернул лицом к себе. – Чтобы даже не вздумал потеряться на этом празднике жизни, ясно? Расстояние в десять шагов от моей персоны считается критическим рубежом, а его пересечение карается суровым домашним арестом и принудработами в виде чистки ненавистных тебе корнеплодов типа картошка. Это только ради нашего общего блага, Рыж. Нам нельзя разлучаться. Это всё-таки Некоузье, а я в нём всё-таки только второй раз в жизни.
-Можно, я тогда буду держать тебя за ленточку? – мило оскалился Рыжик и чуть потянул за краешек расшитого бинта, которым Камилло тоже украсился, повязав его вместо галстука.
-Ты у меня будешь типа варежки на резинке… или якоря на канате…
-Нетушки, – Диксон выдернул свой импровизированный галстук из цепких лапок Рыжика.
-Просто держись рядом, хватать меня при этом за одежду совершенно необязательно. И вообще, чего это ты весь вечер сегодня злючишься без повода?
-Да так… нервничаю… предстоят важные торги и переговоры, – Рыжик опять резким жестом смахнул чёлку с лица и вылез из авто. – Ладно, пошли уже, а то без нас начнут.
Преодолев метров сто по протоптанной в снегу тропинке, оба двинулись по левому берегу озера, вдоль которого дугой изгибались рельсы. Камилло невольно загляделся на отражающийся в тонком ртутном льду перевёрнутый мир – у него даже слегка закружилась голова. Показалось, что он сейчас провалится в это тёмно-синее небо, не удержавшись на краю. Упадёт, как в пропасть, пролетев мимо стеклянных мерцающих шахт и флюгеров на башнях управления депо, и растворится в этом вечном индиго. Чтобы отогнать странное наваждение, Диксон встряхнул головой и осведомился у Рыжика:
-Слушай, а ртуть же вроде не застывает, насколько я смутно ещё помню школьный курс химии? Откуда здесь такой лёд?
-Это беглая ртуть, из подземных источников. Она умеет притворяться похожей на разные химические вещества, – отозвался Рыжик, раскланиваясь с обогнавшей их парочкой девушек в рвано-марлево-шёлковых нарядах. – Видишь ли, всё, что происходит из глубин земель Некоузья, оно, как бы это так сказать… странноватое. Например, ртуть, которая ведёт себя, как хамелеон. Или нефть, которая заряжается от человеческих эмоций и, если ты испачкаешься в ней, переносит эти эмоции с отрицательным к настоящему зарядом на твоих родных и близких. Живая и на редкость прожорливая медь. Никель, который боится слов. И колодцы с лёгким электричеством, создающим между людьми узы…
-Полный привет, – охарактеризовал в двух словах природные ресурсы Некоузья лаконичный от потрясения Камилло.
-Учёные из НИИ клина многое просто-напросто боятся исследовать, типа не будите спящую собаку. Они рассуждают в том ключе, что мало ли чего от таких исследований выйдет, так лучше их вообще не начинать. Именно потому они – там, а мы – здесь, – вступил в их беседу шедший последние пять минут рядом высокий изящный блондин и приветливо кивнул Рыжику.
-Кстати, ты забыл ещё упомянуть наш замечательный алюминий, который в природном виде мягче, чем пластилин, а после прокаливания двумя потоками электричества крепче бронированного 20-ти дюймового железа. И не менее замечательную, но глубоко нам противную облачную сосну, на которой летают ведьмы…
-Знаешь, если я возьмусь перечислять все вывихи Некоуза, то не закончу и к концу весны, – засмеялся Рыжик. – Кстати, давай меняться? У меня есть кое-что занятное…
-Сушёные гекконы? Сливки? Связанные любящей бабушкой носочки из шерсти рыбальщика? – кисло предположил блондин, оценивающе рассматривая Рыжика с Камилло светло-серыми глазами.
На его шарфе Камилло заметил брошь в виде янтарного паука, как на воротничке у спутника девушки с горящей сосновой веткой. Видимо, это был символ учёных из Гильдии.
-Не-ет, – расплываясь в довольной улыбке, ответил блондину Рыжик и заложил руки за спину, покачиваясь на каблуках. – У меня есть генератор накачки магнитного поля. Отрицательного.
-Врёшь! – по-мальчишески выкрикнул блондин и уставился на Рыжика, ухватив себя за длинный шарф. – Откуда взял?
-Сам спаял. Вообще, хотел его для своих нужд употреблять, чтобы всякие потусторонние в квартиру не лезли, а потом решил, что интереснее будет его обменять. На что-нибудь такое… специфическое. И, да – если тебе это что-то скажет, я учился нулевой физике у Теа Стеллы. И, да – привет от Поля Бониты. Он на меня работает.
-А… а… да ладно! – разрумянившийся блондин, сделав над собой усилие, всё-таки моргнул. Отвёл взгляд от Рыжика и посмотрел теперь на Диксона с неким атавистическим ужасом, видимо, в ожидании, когда тот скажет что-нибудь покруче, чем его спутник. Камилло смущённо почесал свои роскошные усы.
-Я-то на обмен только куриные яйца могу предложить, – пробормотал он. – Ничего такого за них не прошу особенного, это же просто куриные яйца…
-Чего? – бедный блондин аж попятился от них, чуть не свалившись в озеро. – Вы вообще откуда, ребята? Ни разу вас на Озёрах не видел, а я в Гильдии, почитай, уже лет двадцать…
-Мы отовсюду, – мило дал Рыжик развёрнутые объяснения.
-Руссо туристо – облико морале, – добавил ясности добрый Диксон.
-Вы знаете, мне даже нечего предложить вам в обмен на такие редкости… Можно, я расскажу про вас своим коллегам из Гильдии? А вы пока тут погуляйте. Только, пожалуйста, очень сильно вас прошу, никуда не теряйтесь, и больше никому свой товар к обмену не предлагайте, – блондин умоляюще потрогал Рыжика и Камилло за плечи.
Диксон при этом почему-то подумал о паучках-косиножках, которые жили на чердаке его дома.
Они точно так же трогали Диксоновы ботинки ломкими лапками, пытаясь понять, что это такое столь бесцеремонно вторглось в их маленький чердачный мирок и чего от него ожидать.
-Да, мы подождём с часочек, – Рыжик опять улыбнулся, так, что на щеках появились ямочки. Камилло никогда прежде не видел у своего найдёныша такой одновременно милой и вместе с тем затаённо жестокой улыбки. Блондин, видимо, тоже почувствовал за бархатом с блёстками остро заточенную сталь – торопливо кивнув, он вначале пошёл, а потом побежал по берегу озера к зданию депо, опрокинуто повторяясь в ртутном льду. Белый шарф трепетал за его спиной, словно лоскут метели. Рыжик продолжал мило улыбаться, хотя чёрные глаза оставались ледяными.