-Женщины! – хором вскричали Поль и Майло, и столь же синхронно пожали плечами.
Дальше продолжал Бонита:
-И надо бы промолчать, да что толку скрывать – всё равно ведь рано или поздно узнаете… Марио Оркилья единственная, кто не вернулся из Некоузского клина. Когда мы там совещались втроём с Сао и кучерявым физиком тем вечером, Седар отправил меня обратно в Никель, на поиски Марио. Я вместе с Майло и ребятами облазил весь город, даже крыло общаги, где живёт Элен, обыскал, но Оркильи и след простыл. Её нигде нет. Ни среди живых, ни среди мёртвых. Я не смог найти Марио… простите, – Поль склонил кучерявую голову, пряча глаза.
-Ничего. Я её найду, – глухо отозвался Рыжик и в один глоток прикончил весь бокал коньяка. Некоторое время все трое молчали, потом Майло непривычно робким голосом вежливо окликнул Рыжика, чуть коснувшись его руки:
-Слушай… те, этот твой, то есть ваш старикан, Диксон… вы же вдвоём будете на церемонии открытия вод? Завтра, на закате? Просто у него есть одна вещь, мамина – серебряный ключ, я бы хотел обменяться. Но этот Диксон заупирался, и заявил, что ключ принадлежит его другу. Это же вы, верно?
-Ничего не знаю ни про какой ключ, Майло, – удивлённо вскинул тонкие брови Рыжик. – Но я поговорю с Камилло, и завтра встретимся здесь же перед закатом, хорошо? Простите, но мне…
-Всё поняли, уже смываемся, – Бонита схватил Майло, Майло схватил кренделёк, и все трое исчезли в сторону трамвайной остановки. Рыжик глубоко вдохнул пряный, холодный апрельский воздух – близилась полночь, праздник постепенно затихал, разъезжались с круга трамваи, гасли фонарики. Ему так хотелось хоть одну ночь ни о чём не думать, ни о ком не заботиться.
Всего одну ночь… какая непозволительная роскошь – но сегодня он себе позволит.
Чёрный цветок с алой сердцевинкой
-Скажите, господин Диксон, – не утерпел Леонар где-то на полдороге к автостоянке. Он так сильно нервничал, что выдрал себе уже почти весь воротник: белый мех мягко планировал на тропинку, словно одуванчиковый пух. – Скажите, а вы тоже… это?..
-Которое? – довольно нелюбезно буркнул Диксон, нахлобучивая себе шляпу по самые брови сразу двумя руками. Он был расстроен из-за Ленточки и страшно переживал за постоянно куда-то теряющегося Рыжика, и потому разводить политесы с блондином Камилло как-то не особенно хотелось. И вообще, он не любил паучков-косиножек. Леонар от вопроса Диксона занервничал ещё больше и едва не удавил сам себя шарфом.
-Вы тоже, извините, это страшно нетактичный вопрос, тем более что вы встречаете Перемену у нас в депо, на Озёрах, но… простите, вы – узмар?..
-Вот что, Леонар, – Камилло резко остановился, засунув руки в карманы и глядя на невольно попятившегося блондина голубыми глазами, блестевшими ярче ртутного льда. Над ними мягким прозрачным шлейфом плыла мелодия последнего вальса; поднявшийся ветер качал бумажные фонарики на деревьях. – Кто я такой и для чего пришёл в Некоуз на Озёра, касается только меня одного. Не хочу в этот день с кем-то ругаться, но сожри меня медь, всё имеет разумные пределы! В том числе, и ваше любопытство, и моё терпение.
-Да-да-да, – ещё на пару шагов отступил Леонар, опуская глаза. – Извините мне эту нелепую настырность. Просто нечасто увидишь у нас в Депо… парочки вроде вашей.
Продержав паузу ещё с полминуты, чтобы Леонар окончательно проникся, Камилло грозно пошевелили усами. И продолжил путь по берегу озера, всё так же глядя из-под низко надвинутой шляпы и держа руки в карманах. Он сам недоумевал, отчего его так разозлил вопрос блондина, тем более что Камилло даже не знал, что это такое – узмар. Но Диксон до сих пор чувствовал, как у горла клокочет не нашедшая выхода ярость. Она походила на чёрный, с алой сердцевинкой, цветок розы, распустившейся в его груди. Новое, непонятное, незнакомое ощущение.
«Как он посмел приставать ко мне с расспросами? Какое вообще право он имеет совать нос в мои дела, этот до сих пор сидящий в аспирантах блондинчик, этот бесталанный амальгамщик с интеллектом паучка-косиножки?» – мыслил Диксон, меряя шагами тропинку. Леонар семенил следом, тараща испуганные серые глаза и держась за свой собственный шарф. От его давешней изысканной манерности не осталось ни следа. Камилло уничтожил, раздавил его образ холёного учёного, словно щипцы – грецкий орех, и Леонару было страшно от этого старикана в шляпе с лентой-бинтом и в старом пальто с заплатками. Гораздо страшнее, нежели от его черноглазого спутника, Рыжика.
«Он точно узмар, – обречённо думал Леонар, – куда только сморит леди Джанне? Хотя, может, его глава Гильдии пригласил, и не мне рот открывать на такие решения... Нам-то и одного узмара тут вполне хватало с лихвой, пусть даже учёного, а сейчас их целых три! Ладно, этот мальчишка, которого Поль приволок, вполне милый, да и мать его была северянкой… а вот это сто процентов западная кровь. И всё равно непонятно, зачем этому Камилло нужны кровежорки, и что у них за странные взаимоотношения с этим рыжеволосым отродьем, с Иглой хаоса? Может быть, Диксон просто присматривает за тем, как он шьёт? Поль сказал, в пророчестве об этом написано…».
-Voila, – оторвал Леонара от погружения в себя голос Камилло: он распахнул багажник своего «Паккарда» и жестом фокусника выудил оттуда корзинку яиц. – Можно даже не менять их на равное количество семечек, Леонар, мне хватит и трёх штук. В конце концов, этих вот куриных яиц у нас как грязи, и меня истерзает совесть, если обмен будет нечестным.
-Спасибо, – выдавил испуганную улыбку Леонар. Он предпочёл даже не задумываться, где это «у нас» такой редкости – куриных яиц! – как грязи, и просто молча протянул Диксону кулёк семян.
Не дожидаясь благодарностей, он ухватил корзинку и предпринял попытку смыться по берегу озера обратно, к зданию управления депо, но Камилло поймал его за шарф:
-Постойте, Леонар, куда же вы так быстро? У меня ещё есть к вам вопросы. И они отнюдь не праздные, в отличие от ваших. Послушайте, вы должны это знать: если леди Джанне развязала узел, завязанный кем-то из обитателей её депо…
-Это значит, что хозяйка депо освобождает и отпускает потерянную душу, – тихо отозвался Леонар; в его светло-серых глазах бликами отражалось снежистое мерцание стеклянных шахт над озером. – Сами они не знают об этом, иначе давно бы привязали леди Джанне парой сотен ленточек к рельсам у вокзала. И с нетерпением ожидали бы, пока она их все развяжет и тем самым освободит весь персонал депо. Подружки-трамвайщицы верят, что леди Джанне, развязав на их возлюбленном сделанные ими бантики да узелочки, заставляет мужчину забыть свою прежнюю любовь. Но, честно говоря, эту сказочку придумал конопатый Эвиард, заместитель Главы нашей Гильдии, он тот ещё ловелас.
Леонар тихонько хихикнул, прикрыв губы тонкими пальцами; подождал, пока мимо пройдут две кружевно-марлевые барышни со сладкой ватой на палочках, и продолжил:
-У него была девчонка с 48-ого маршрута, Тамсин, кудрявая такая, тоненькая, с Края Мира, та ещё дикая штучка. За измену поклялась ему глаза выцарапать, и в придачу трамвайчик подарить, чтобы, значит, при деле остался. А Эвиард ухитрился крутить при этом одновременно с нашей Сладой и с какой-то левой девахой с Нефтяги, чуть ли не королевой бензоколонки. Ну, девахе-то очевидно пофиг, а вот Сладка у нас не менее принципиальная, чем Тамсин, даром, что с чужой душой живёт. Ты, говорит, определись-таки, с кем из нас остаться хочешь. Нечего Буриданить, а то надвое порвёт. Вот Эвиард и выбрал Сладу, хотя они всё равно через пару месяцев разошлись, расплевавшись из-за работы, так что непонятно, к чему были такие жертвы. А Тамсин, чтобы она глаза Эвиарду не вырвала, мы и рассказали о леди Джанне и шнурочках-завязочках. Тамсин-то своему хахалю вечно галстук завязывала, у Эвиарда даже four-in-hand не получался, я молчу про Windsor. Девчонки разнесли эту весть, и теперь боятся всяких верёвочек да ленточек, как огня. А у нашей братии универсальная отмазка на случай измены появилась, м-да… Только плевать на нас леди Джанне хотела, Ртутная Дева с мужчинами не знается. Вот на такого, как вы или ваш Рыжик, клюнет. А мы для неё так, пыль под ногтями, одинаковые, серые и скучные.
В голосе Леонара прозвучала некая неопределённая обида. Видимо, ему на леди Джанне было вовсе не плевать. Внимательно слушавший Камилло почесал шляпу на затылке и уточнил, скорее сам у себя, нежели у Леонара: