Сейчас «в этих раскосых чёрных глазах» читался разве что рассеянно-вежливый, абстрактный интерес, граничащий с равнодушием – так что Алии оставалось только тут же и утопиться, не сходя с места, чтобы избежать окончательного позора. А ещё Рыжик всё так же смотрел на неё, покачивая босой ногой в подвёрнутой брючине, и никуда отворачиваться явно не собирался. Нет, это просто кошмар какой-то! Он над ней ещё и издевается!
-Да будь же ты человеком, а не железякой бесчувственной, отвернись… пожалуйста, я прошу тебя… – повторила Алия, чувствуя, как подступают к горлу слёзы, дрожат губы и предательски пощипывает уголки глаз. Рыжик, который на самом деле вовсе не намеревался ввергать Селакес в смущение, и на Алию смотрел больше по инерции, нежели из реального интереса, задумавшись о чём-то своём, вздрогнул и очнулся.
-А, ты про это, – он неопределённо пожал плечами и вытащил из кармана джинсов помятую и сплющенную пачку сигарет. – Да не смотрю я, не смотрю, выходи, давай… очень мне надо тебя рассматривать, Селакес!
-Ну и… зря!! – выпалила Алия с искренней обидой. У бедного Рыжика аж сигарета изо рта вывалилась от такой заявочки. Да, безусловно, он прожил несколько сотен лет и навидался на своём пути всякого, но вот что разумению Рыжику всегда было неподвластно, так это женская логика…
Решив, что дешевле выйдет не перечить порывистой принципалке, Рыжик всё-таки раскурил свою «Chesterfield» и покладисто согласился:
-Ну, хорошо, сейчас посмотрю, не обижайся.
-Даже и не вздумай! – шустро добравшись до платья, Алия пугливо прижала его к себе сразу двумя руками. – Я тебе сама скажу, когда будет можно. Договорились?
-О, светлые небеса… хорошо, что коровы не летают, – старательно глядя в сторону посёлка трамвайщиц, мученически вздохнул Рыжик. Впрочем, это вышло не особенно убедительно: он, в общем-то, симпатизировал Селакес, и не хотел, чтобы та уходила. Рыжику требовалось с кем-то побыть, чтобы а) отвлечься от самокопания б) обсудить стратегию действий по отношению к Элен Ливали на ближайший период. Алия для этих целей подходила идеально. К тому же, первая принципалка умела как-то особенно произносить его имена – так, что сладко замирало внутри…
И ведь это именно её энергия, сила её уз на краткий миг оживила в нём милорда Марджере!
Давным-давно мёртвое, оплаканное и забытое ощущение – и двести двадцать вольт, и сок по проводам…
Рыжик выдохнул изящное колечко дыма, проводил его задумчивым взглядом. Он ощущал, что в мире вокруг – и здесь, на Озёрах, и там далеко, где кружит над вокзалом вороньё, сияют в окнах общежитий яркие бело-голубые галогенки, а в кустах полыни с печальными вздохами и всхлипами бродят нефтяные коровы, – везде, по всему клину начал плестись сложнейший узор из паутины событий. Нити судеб самых разных созданий скрещивались, пересекались, сплетались, образуя замысловатое кружево. Цеплялись друг за друга, связываясь в узелки – уже не вытащить, уже не разорвать… Ну и пускай.
-Будь, как будет, – тихо сказал Рыжик; в его глубоких зрачках двумя иероглифами отражалась струйка сигаретного дыма. Где-то за спиной Алия вспугнуто шелестела платьем, натягивая его на мокрую кожу – этот шелест напомнил Рыжику раздающиеся по ночам из Камилловой мусорки загадочные звуки тараканьей жизнедеятельности. И, если зажечь свет и резко открыть шкафчик с мусоркой – или же сейчас резко повернуться к Алии – результат будет примерно одинаковый…
Не сдержавшись, Рыжик довольно громко фыркнул и, чтобы избежать искушения проверить свою мысль, нарисовал пальцем босой ноги на песке симпатичного тараканчика с бантиком на передней лапке. Рисовать Рыжик не умел совершенно, поэтому у него получился какой-то то ли обгрызенный цветочек, то ли солнышко с причиндалами. В стиле раннего Сальвадора Дали.
От тараканов и совместного с Диксоном быта мысли Рыжика плавно и довольно закономерно перетекли на, несомненно, важный и актуальный вопрос: что всё-таки вылупилось из Некоузского яйца и куда оно потом подевалось?.. Какой-то частью рассудка, холодной и бесстрастной, Рыжик понимал, что забивает себе сейчас голову всякой ерундой, только бы не думать о неприятных вещах типа своего следующего шва, необходимости объясняться с Ленточкой и так никому и не обменянного генератора отрицательного нуль-поля. Но другая часть здраво рассуждала в том духе, что «не тронь, пока не пахнет» и «ты же всегда начинал решать проблемы, когда они уже переходили в разряд катастроф, разве нет?». И потому, неспешно докуривая предпоследнюю сигарету и вырисовывая вокруг авангардного таракана какие-то совсем уж непонятные вензеля, Рыжик размышлял об удивительной фауне Некоузья и о конкретном месте прожорливой твари из яйца в этой вот фауне. Ничего хорошего из этих измышлений не выходило, поскольку по всем признакам Диксон вывел у себя в квартире медного червя, ближайшего родственничка всеядного Майло. И теперь этот червь наверняка сеет панику и разрушения среди обитателей дома № 6 в Текстильном переулке Фабричного квартала… О-о, а может, Садерьер приехал его искать и был пошло сожран Некоузской тварью вместе со своим вишнёвым галстуком и вечными нотациями?.. Вот это было бы по-настоящему круто! «Нет, боюсь, командор войны не по зубам даже медному червю. Он его только обслюнит и выплюнет, как те резиновые сапоги, потому что Дьен уж-жасно невкусный. Если уж меня от него тошнит… – с некоторой долей сожаления помыслил Рыжик. Не то чтобы он совсем уж плохо относился к Дьену – нет, но тот его утомлял своим наличием в этом мире и постоянным желанием причесать Рыжика под свою собственную гребёнку. – Ладно, если Дьена не сжуёт, так хоть от пары-тройки соседей избавимся… соседей вообще мало не бывает!».
Одевшаяся и даже приобретшая некое подобие душевного равновесия Алия сосредоточенно приглаживала растрепавшиеся и упавшие на лоб прядки обратно в строгую причёску, с трепетом поглядывая на Рыжика. Тот, держа меж пальцев дымящуюся сигарету, с видом отрешённым и нездешним смотрел на расчерченные на песке странные знаки, безмолвный и загадочный, словно сфинкс. Алия с некоторой претензией подумала о том, что в силу своей молодости и зависимого от Элен положения быть такой, как Рыжик, она не может. Но вот когда место главы Кирпичного займёт она, Алия Селакес – вот тогда она сможет так же непонятно, дымчато смотреть куда-то за горизонт, различая там силуэты иных миров. И строить в уме сложнейшие гамбиты, и ввергать всех прочих в священный трепет…
-О чём ты сейчас думаешь? О судьбе Некоузья, да?.. – осмелилась тихонечко спросить Алия, остановившись в паре шагов от Рыжика и рассматривая изображённые им на песке закорючки.
-А это что, древние руны, да? Ты пытаешься заглянуть в будущее нашего мира?
Рыжик поднял на взволнованную и опять чуточку растрепанную Селакес свой вдумчивый взгляд, и хотел уже было ответить ей чистую правду: «Я думаю о яйцах и червяках. А это не руны, это таракан с бантиком и трамваи ездят». Но заметил золотистые искорки детской веры в чудеса в карих глазах Алии, и вовремя прикусил губу. Ему не хотелось так прямо и сразу оглоушивать юную принципалку концептами типа «Истинное величие заключается в простоте», это было бы… жестоко. Да, жестоко.
Рыжик ещё помнил, как он сам по самые уши провалился в суровые жизненные реалии в далёкие времена своей цветочно-медовой юности… Нет уж. Шоковая терапия – это не наш метод.
-Да, – в конце концов, ответил Рыжик, соглашаясь с идеализацией своей персоны, и стряхнул пепел с пахитоски. – Именно об этом я сейчас и думаю. У меня тут ещё много начинаний всяких незаконченных… но это, в сущности, неважно. Гораздо больше меня интересует твоё, Селакес, появление на Озёрах, и в частности на этом уютном тёплом водоёме. Что, в Кирпичном сезонное отключение горячей воды?..