-Ну, было дело, рявкнул, – сознался я не без удовольствия. – Но вообще, Пат, ты прав, Дьен как-то резко забил на свои обязанности Первого после бога. И, кажется, он вообще не интересуется тем, что происходит в Антинеле. Не похоже на него.
-Вот и я думаю, на подставу всё это похоже... Ты там поаккуратнее, не устраивай пафосных выходов с салютом, перемещайся по корпусам вдоль стенки, – Патрик потёр ямочку на подбородке, глядя на меня сощуренными тёмными глазами. – Будь у меня побольше информации, я бы смог тебе вывести общую картину... но всё, что нам достаётся – какие-то ошмётки. Ты-то, кстати, вообще куда мылишься?
-Пойду искать сестру Ирины, она где-то тут бегает. Остальное тебе расскажет сама Ирина, она полностью в курсе, – я опять подтолкнул заметно заупрямившуюся комендантшу к профессору.
-Именно для того, чтобы понять, наконец, как выкурить вторженцев нах из Антинеля, нам нужны они обе! Хорошо бы и Бониту, но он в Никеле... Он не подавал никаких сигналов, кстати?
-По нулям, – помотал кучеряшками О’Филлон. – А что наш чума-экс-директор? Писем не пишет, замуж не зовёт?
-Норд... он... – я запнулся, вспомнив, как в припадках отчаяния бегал по флигелю реанимации, тщась отыскать если не Рыжика-потеряшку, то хотя бы гадкого Баркли, который всё знал, но молчал в тряпочку. Бесполезняк. – Норд, как я чисто случайно выяснил, последнее время ошивался здесь, и клёцконосый с Садерьером это знали. Я боюсь думать, что меня они все сюда сознательно всунули... как пешку, которой первой ходят.
-Мда. Это было бы противно, – в глазах Патрика мелькнуло понимание. – Ладно, мы с Ириной пойдём в кофеенку помурлычем, я на связи, номер ты знаешь. И будь, всё-таки, аккуратней. Если это шахматная партия... то... даже пешка может объявить шах королю, не забывай.
-Утешил, ёпт, – буркнул я напоследок и выскользнул из кабинета, который так и не станет моим.
Никогда.
Суматошный день завершался, и опять мне казалось, что миновала целая эпоха. Ну ладно, ладно, не смотрите так, не эпоха. Но что неделя, это точно. Утро с кофе и Молларом плавало неумолимо тающей льдинкой где-то в дальних протоках моего разума, не способного втиснуть в себя всё это пиршество безумия, в одночасье свалившееся на меня с позднемартовского неба. Интересно, как у Норда хватало сил следить за всем Антинелем? Да, положим, к нему через общагу не ломился иной мир в лице толпы военных и одной экзальтированной тётки, но я отлично понимаю: от наших руководителей корпусов шансы пойти вешаться куда выше. И делать из меня при таком раскладе директора было вообще так же безнравственно, как предлагать королю Лихтенштейна пост президента РФ! Я-то думал, мы с Антинелем поладим, потому что я нулевик и чую тонкую дрожь запертых среди этих стен иных миров... вот только времени пойти пошушукаться с лампочками и проводками пока нет... А вот кстати!!
Я вздрогнул и замер посреди коридора сусликом, вытаращив глаза на ничем не примечательный куст цветущей герани. Свет и тени играли вокруг меня в чехарду, причудливо сплетаясь на старом линолеуме и даря подсказки. Узы... лампочки... энергия… Марикины демарши против галогенок... страшноватые, рассказываемые шёпотом на общажных кухнях истории про Норда, имеющего странную власть над зданием... Я положил ладонь на гладкую прохладную стену, выкрашенную в привычный для наших коридоров цвет неизбывной тоски – мы называли его «кафкианским». Я мог, мог коснуться вновь того Сао Седара, что был готов нести терновый венец и смотреть тягучим, как смола и режущим, как бритва тёмным взглядом... Что это такое – осколок Норда, засевший во мне однажды, или причудливое творение гордыни и таланта?.. Какая разница. Всё равно я по сути своей манный кисель, как и Сильва. И нечего было орать на комендантшу, что она тютя. Это от бессилия, видимо...
-В манном киселе попадаются комки, Сао Седар, – призрачно прошелестело по коридорам эхо знакомого голоса, и рассыпалось среди многих миль коридоров и комнат на разные звуки: стук дверей, шелест шагов, тихий звон нитей накала в лампах. Я ухмыльнулся в ответ, хотя хотелось плакать. Как там? Кто однажды придёт в эти стены, коснётся их руками и улыбнётся – тот навеки пребудет в Антинеле, как Антинель навеки пребудет в нём... Всё верно. Всё верно...
Дрожь по пальцам. Гудение роя электрических пчёл, что деловито снуют возле своих чёрных ульев. Таскают в них цветочную пыльцу мёртвой тьмы – оттуда, из залитых восковым светом коридоров, что таращат в ночь бессонные окна... Пчёлы встревожены, им не нравится холодное прикосновение белых медуз, что просачиваются в их владения из Никеля. Нам да, нам не нравится. Мы протестуем...
-Норд в беде, – неожиданно вслух сказал я, когда стена под ладонью кончилась, свернув за угол, и сорвалась в пустоту. – И мы тоже. Нам это не по душе... эти чёрные. Эта белая... Белая герцогиня в изгнании. Пора, чтобы было пора...
Обжёгшее воспоминание: синий холл, яркий холодный свет, запах дыма и крови, тело в чёрном мундире, с распоротым горлом. А за полчаса до того – крик «Стой, стрелять буду!», шорох металла по камню и сдавленный возглас. И опять эти страшилки, которыми так любят аморальные типчики вроде Баркли и Бониты запугивать секретарш-первогодок: об убивающей людей электропроводке, подглядывающих лампочках-шептунах и кусающихся розетках. Я усмехнулся помимо своей воли – хотя, может быть, просто свело губы судорогой. В ту ночь Антинель действительно признал меня своим директором – и вступился, захлестнув удавкой провода горло нападавшему чернявке. Да-а-а, дела... Подавив совершенно неуместное желание ласково потрепать стену и сказать «Хороший НИИ, хороший», я опять туманно уставился в полумрак пустого холла, откуда маленькой ручной луной светила кнопка вызова лифтов. Если Марика силой своего странного умения бьёт галоген, а местная проводка вполне осознанно прикрывает меня от верной смерти, то... то не попробовать ли мне... Да, конечно, у Норда бы это получилось гораздо лучше...
«Но Норд в беде... в беде... – трепетали за стеклом колб тонкие раскалённые нити, словно чьи-то испуганно дрожащие ресницы цвета света. – Он завещал тебе нас, Сао Седар, он чуял, он знал... что ты спасёшь...».
Я невольно огляделся по сторонам. Мир казался каким-то перекошенным и похожим на скопище плохо нарисованных декораций, за которыми от меня прячут смысл... или пустоту. Кажется, я сходил с ума. Касания, шёпоты... на плечо просыпалась с потолка тонкая струйка извёстки. От меня чего-то ждали... чего?
-Надо найти Элен. Она пахнет ландышами, – снова заговорил я, лицемерно притворяясь, будто рассуждаю вслух. Общая вывернутость всего слегка отпустила, дав возможность отдышаться и зайти в угол потемнее, чтобы кто-нибудь из задержавшихся на работе сотрудников первого корпуса не напоролся на разговаривающего со стенами директора. Однако... если Норд всё время вот так вот ощущал мир... Меня аж передёрнуло. Я, конечно, нулевик – но в последнее время считаю, что сиё утверждение отнюдь не есть индульгенция для тех, кто пытается свести меня с ума.
-Так вот, Элен Ливали. Это она привела чёрных, хотя сама светлая, белая, и её свет сковывает всё цепями... Его уже много здесь, – продолжил я. Всё вокруг внимательно прислушивалось: слова, не долетев до высокого потолка, пропадали, словно их что-то впитывало в себя и потом прятало внутри.
-Нужно найти и уничтожить её, как осиную матку. Тогда остальных мы выкурим без труда. Вот...
Ближняя ко мне лампа мигнула – это было очень похоже на утвердительный кивок головой – и я ободряюще улыбнулся ей через плечо. Медленно, как-то по инерции дошёл до лифта и свернул от него дальше – в четвёртый корпус, в свою старую комнату. Идти сейчас через улицу туда, где пахло Нордом и горькой, причиняющей боль памятью, у меня не было сил. Только сейчас я понял, что весь в испарине – рубашка приклеилась к спине, а тугой воротничок натёр шею почти до крови. Поиски Марики мне почему-то казались сейчас бессмысленными и ненужными. Тени, прячущиеся в углах длинного коридора и липнущие к моим подошвам, стоит лишь зазеваться, шептали мне о ненависти и о страсти, словно пытаясь кого-то оправдать. Элен? Ирину с Марикой? ...Меня?