-У нас в районе нет троллейбуса, – мягко ответила женщина, чуть качнув коротко стриженной темноволосой головой, – но зато есть трамвай. Он от Сквера до Изборского НИИ ходит, 18-ый маршрут. Остановка вон там, за кладбищем.
-Спасибо, – обрадовался Поль, поскольку, как дойти от родной альма-матер до дома, он знал. Правда, переться там полчаса, но может, такси попадётся, на площади перед главным корпусом института они даже ночью стоят...
-Эй, постой, – окликнула женщина уже повернувшегося, чтобы уходить, Бониту, – ты сильно расшибся-то? До дома доберёшься? Может, дать тебе обезболивающего? У нас и бинты есть, и перекись с йодом, если что... Тебя как зовут?
-Бонита. Поль Бонита, – отрекомендовался тот. Женщина открыто улыбнулась ему:
-А я Стефания. Да ты заходи, всё равно я ещё не ложилась. Я раньше двух ночи редко когда с делами управляюсь.
Вслед за Стефанией Поль вошёл в высокий, в два этажа, холл, отделанный тёмным деревом и освещённый множеством неярких жёлтых бра под матерчатыми колпачками. И во всех бра – Поль затравленно сглотнул – лампочки были электрические. Не галогеновые. Это было, пожалуй, пострашнее стонов из-за кладбищенской ограды. Интересно, что тут за место и кто эта Стефания? На сторожиху или вахтёршу не похожа, слишком горделивая осанка и ухоженные руки, слишком дорогие платье и янтарное ожерелье на тонкой смуглой шее...
-А это что, гостиница? – ляпнул терзаемый любопытством Поль, которого не могло исправить даже случившееся на троллейбусной остановке. И удар лбом об асфальт. Стефания, шедшая чуть впереди, обернулась, улыбнувшись Боните:
-Нет, это школа-интернат. А я его директор, вот уже десять лет.
-А-а, так это ваши детишечки так клёво раскатали ту лужу, на которой я поскользнулся? – не удержался Поль, мрачно рассматривая грязные ободранные ладони и дырку на джинсах.
-Но это же дети, – Стефания положила ладонь Боните на плечо, безмолвно прося успокоиться и не злиться. Поль вздрогнул от прикосновения и не вовремя вспомнил нежное личико Элен.
…О небеса, Элен!! Как она, наверное, переживает, он ведь должен был уже давно вернуться от преподавателя... Надо попросить у Стефании разрешения позвонить на Дунаевского, иначе Ливали не ляжет спать, а будет методично обзванивать морги и больницы. А когда Поль всё-таки вернётся, тут же выскажет сожаление, что Бониту не умертвили в подворотне каким-нибудь мерзким способом, после чего ещё неделю будет дуться и смотреть букой. Женщины-женщины...
Пока Поль философствовал на вечную тему взаимопонимания полов, Стефания сняла с цепочки на поясе маленький ключ с ушком в форме сердечка и открыла дверь, расположенную меж двух поднимавшихся на галерею лестниц. Щёлкнула выключателем.
-А почему вы не пользуетесь нашими городскими коммуникациями? – опять не вынес Поль, обвинительно таращась на зажёгшуюся лампу.
-На то есть две причины, мой любопытный гость, – Стефания опустилась в кресло с высокой спинкой у массивного письменного стола – судя по обстановке, это был её рабочий кабинет.
Продолжая говорить, Стефания достала из нижнего ящика стола коробку с аптечкой.
-Первая причина: мне банально не нравится галогеновый свет, он холодный и неуютный. А лёгкое электричество, которое используют в городских сетях Избора, да будет тебе известно, мой милый Поль, вызывает необратимые изменения в клетках человека, и опаснее, чем генно модифицированные организмы. А вторая причина – я ведьма.
-Вы кто? – Поль шарахнулся назад, едва не слившись с обоями на стене, в которую он вжался всей спиной. Глаза у него стали круглые, как чайные блюдца, и совершенно отчаянные.
-Ведьма, – спокойно повторила Стефания, – из северного клана пряхи Руты Скади. Мы несколько отличаемся от остальных наших сестёр – тем, что не относимся к людям, как к сору где-то внизу, на земле, а стараемся жить среди обычных горожан и по мере сил помогать им. И мы лояльны к трамвайному депо и Гильдии Изгнанников, а наши души не такие, как у других ведьм...
-А какие?.. – бледность и испуг сползли с лица Бониты, уступив место выражению вечного неуёмного любопытства. Поль отклеился от стены, подошёл и сел у ног Стефании на круглую банкетку, протянув женщине свои исцарапанные ладони. Стефания осторожно стёрла грязь и засохшую кровь со ссадин намоченным в перекиси платком, изредка дуя на ранки, чтобы не так щипало. Бонита мужественно терпел в надежде услышать ответ на свой вопрос и продолжение рассказа о ведьмах. Наконец, уже закончив бинтовать Полю ладони, Стефания снова заговорила:
-Души свои ведьмы в тринадцать лет вырывают и выкидывают, чтобы ничто не мешало им продолжать свой холодный, беспечный полёт, чтобы ничто не тревожило их острый, словно наконечник стрелы, стремительный разум. Их души становятся воронами, которые живут возле Центрального вокзала Некоуза и охотятся на опоздавших на свои поезда пассажиров, выклёвывая им глаза... А души северных ведьм почему-то становятся не воронами, а бродячими собаками... и охотятся на Пустырях.
-На кого там охотиться, на вомп-песчанок или на мусорных змеек? – изумился Поль, подставляя рукам Стефании теперь поцарапанную щёку. По здравом размышлении, предъявлять и разбитую коленку Бонита раздумал – для этого пришлось бы снимать джинсы. Стефания, отвечая на его вопрос, выразительно пожала плечами:
-Мы не знаем. Но люди с Северной подкармливают наши души, больше не самой пищей, а собственной добротой – без неё мы бы погибли... Люди вообще в целом все добрые, только запутаннистые – не умеют не то что в близких разбираться, а даже в самих себе. От этого всякие беды... и от равнодушия тоже. Я потому и стала директором школы-интерната, чтобы помочь брошенным, озлобленным детям понять и простить...
-Ну, тут можно долго философски спорить... – обеззараженный Бонита потянулся, чувствуя, как уходят из тела надоедливая боль и холод проведённых под снегопадом часов.
-Но я не буду с вами спорить, потому что вы не профессор Товпеко и вообще... очень милая.
Поль опять покраснел и покосился на Стефанию – та улыбалась, но не насмешливо, а с мягкой теплотой и благодарностью.
-Может, проводить тебя до трамвайной остановки? – спросила она.
-Ещё чего, – возмутился Бонита, – гонять женщину ночью в метель?! Да вы за кого меня принимаете?.. Я сам вполне найду дорогу, спасибо. У меня другая просьба, если можно – домой позвонить, предупредить, а то там наверняка волнуются...
Стефания кивнула и придвинула к Полю старинный аппарат с изящной позолоченной трубкой. Деликатно вышла за дверь, чтобы не мешать.
-Алло, Элли, милая, – виновато замурлыкал Поль, услышав в трубке хрипловатое, исплаканное сопрано Ливали и моментально почувствовав себя последним мерзавцем.
-Слушай, я задержался у препода, опоздал на последний троллейбус, пошёл пешком и поскользнулся так, что содрал себе всё пузо и порвал джинсы... Меня тут в одной школе вахтёр пустила позвонить, не волнуйся, я скоро приду, где-то через часик... Элли?
-Так, – голос Ливали неожиданно перестал быть истерзанным и приобрёл напор и энергию.
-Не вздумай никуда идти, горе луковое! Я сейчас приеду за тобой на такси. Какой там адрес у этой школы?
-Погоди, сейчас узнаю, – Поль сходил за дверь к Стефании и отчитался, – улица Тёмные Поля, здание сорок четыре, напротив кладбища. Я буду на крыльце ждать. Спасибо, Элли, я тебя люблю, ландыш. Ты настоящий ангел! Даже не знаю, что бы я без тебя делал?
-Вот и я не знаю, – слегка ворчливо отозвалась Элен, но было ясно, что ей очень приятно.
-Выходи, я мигом долечу. Чао-какао!
-Спасибо, – поблагодарил Поль Стефанию, выходя на крыльцо и опять пытаясь поплотнее завернуться в своё настрадавшееся пальто. – Вы, наверное, не стойте на ветру, холодно тут – просто жуть...
-Мы, ведьмы, не боимся холода, – Стефания с улыбкой ступила босой ножкой на занесённый снегом гранит и подставила лицо метели. Бонита содрогнулся всем телом, глядя на смуглые обнажённые руки и хлопающий на ветру длинный горчично-жёлтый подол платья Стефании.
Потом робко осведомился:
-А можно ещё один вопросик, последний-распоследний?
-Валяй, – дружески разрешила Стефания, поддевая ногой наметённый на ступеньке сугробик, чтобы он снежинками разлетелся по ветру.