-Вы не имеете права! – сорвалась на визг Элен, столь стремительно бледнея, что Поль испугался – как бы дело не дошло до обморока.
-Дамочка, не верещите так, уши закладывает! – второй техник оторвался от собственноручно подключенного Ливали маршрутизатора, с которого он пытался снять электронную плату с пломбой, и испустил тяжкий вздох. – Это ведь для вашей же безопасности. Вон, на Молочной горе в панельке-свечке комендант тоже умный был, напрямую к колодцу подрубился, чтобы можно было микроволновки да обогреватели включать и за свет при этом не платить. И что? Проводка у него как была сорокалетней давности, так и осталась... Хорошо, у них огнетушители имелись, не то остались бы от общаги уголёчки! Вот это вот для чего тут вообще? Лепите, чего ни попадя, без понятия, разбирайся потом...
Техник всё-таки снял заводскую пломбу и попытался выдернуть бедному маршрутизатору потроха, но получил по жадным загребущим ручонкам неслабым разрядом и резко передумал.
-Что за фигня? Мы же всё обесточили перед проверкой, – техник сунул наиболее пострадавший палец в рот и злобно посмотрел на оборудование электрощитовой. Элен всё ещё не теряла надежд отстоять свою точку зрения:
-Ничего не без понятия, всё по правилам подключено! Маршрутизатор идёт на комнаты, я с его помощью контролирую, сколько жильцы забирают, а то они горазды шпильки в свои счётчики выткать! Не трогайте тут ничего, я завтра же, нет, даже сегодня пойду и узаконю, если уж вам так нужна для душевного спокойствия эта бумажка с печатью!
-Да не в бумажке дело, дамочка, поймите, – ответил инспектор, как понял Бонита, городской энергосбытовой компании, – дело в том, что не дай боже тут замкнёт – так пол квартала на раз выгорит. Усилители напряжения из трёх катушек меди! Изоляторы на две тысячи ампер!! У вас тут что, малосемейка или промышленное производство, хотел бы я знать!!!
-Угу, – по-прежнему трепетно кохая правую руку, поддержал его коллега. Пальцы у него до сих пор слегка подёргивались – насколько Бонита помнил, на маршрутизатор Элен завела все 380.
-Откинете вы тапочки, барышня, как пить дать. Руки бы вырвать тому умнику хренову, что всё это приволок сюда в ведре с ближайшей помойки, да попривинтил безо всякой схемы...
-Я не дам вам трогать своё оборудование, – тяжело дыша, произнесла Элен ненормально тихим, но очень угрожающим тоном. Ко лбу у неё приклеилась выбившаяся из причёски светлая прядка, серо-голубые глаза заволокло плохо сдерживаемым гневом так, что они потемнели до свинцовых.
-Я сказала, а вы слышали. Я не дам вам трогать своё оборудование, и точка.
-А кто вас спрашивать будет, дамочка, – хрюкнул второй техник и пнул ногой своего личного врага, то есть маршрутизатор. – Мы с Филом сейчас всё и отрубим, протокол осмотра уже готов....
Вышеозначенный Фил натянул резиновые перчатки и открыл свой чемоданчик с жутковато выглядящими инструментами. У Ливали к горлу подкатила тошнота – это всё ужасно походило на подготовку к какой-то отвратительной медицинской операции. А то и к пыткам. Согнувшись и охватив себя руками, Элен привалилась плечом к косяку – рядом возник Поль, сжал её за локоть, безмолвно утешая.
-Полли, милый мой, – Ливали с хрипом дышала, ненавидяще уставясь в спину Фила, деловито подбиравшего сверло в шуруповёрт. – Полли... не отпускай меня, милый, прошу... Мне так плохо...
-Увели бы вы дамочку, молодой человек, – довольно дружелюбно порекомендовал напарник Фила, всё-таки закончив облизывать пострадавшую руку, и тоже натягивая перчатки.
-Она перенервничала вся, пусть полежит, мы тут без неё отлично разберёмся...
-Не-е-ет!!! – стоило сверлу шуруповёрта коснуться верхнего крепления на медной пластинке цифрового трансформатора, как Элен закричала так, будто это сверло загнали в неё саму. От пола до потолка шарахнул белый разряд электричества, и не успевший отпустить рукоять инструмента Фил задёргался, выплясывая, как марионетка на ниточках, свой последний танец – dance macabre. Его напарник спиной вперёд вылетел из щитовой и, бросившись к открытому пакетнику, завыл от ужаса: всё здание действительно было обесточено до начала проверки. И продолжало оставаться обесточенным... а в электрощитовой содрогающийся в конвульсиях мужчина в дымящейся одежде лежал на плиточном полу, сжимая в руке оплавившийся чёрный шуруповёрт...
-Я... предупреждала, – сорванным голосом выдохнула Ливали, распрямляясь и дрожащей рукой убирая со лба светлую прядку. В полумраке холла её глаза светились, как два прозрачных серых камушка. – Я говорила, что не дам вам трогать аппаратуру! Я говорила, Поль?..
-Да. Причём неоднократно, – Бонита словно бы невзначай сделал шаг в сторону, отрезая второму технику путь к выходу на улицу. – А вы не послушались. Хамили. Лезли не в своё дело. Трепали нам нервы и вообще портили жизнь. Так вот, уважаемый... всё это вы делали в последний раз. И ваш неумный коллега Фил, и вы сами. В последний.
-Что вы... – начал инспектор. Не договорил – из электрощитовой метнулся длинный провод в чёрной металлической оплётке и захлестнулся на горле мужчины прочной беспощадной удавкой.
Полминуты, пара сиплых стонов, содранные в попытке разжать железную петлю ногти – и обмякшее тело в фирменном комбинезоне «ИзборЭнергосбыт» упало на пол к двум парам ног, в довольно грязных кроссовках и в хорошеньких синих туфельках.
-И... и куда их теперь? – Поль заглянул во всё ещё бледное, с мокрыми щеками, личико Элен. Та слабо улыбнулась:
-У нас на восьмом патологоанатом живёт, он на смену часов в десять пойдёт и приберёт их с собой потихонечку, у него пикап есть старенький. Запишет, как бомжей, и отдаст студентикам кромсать на благо Изборской медицине... А пока мы их в щитовой запрём. Надеюсь, до вечера их никто не хватится... Ты не запрёшь? Меня от этого запаха мутит, фу... Ты только проводи меня сначала до комнаты, солнце, я выпью пустырника и лягу, меня до сих пор трясёт. И пакетник вруби обратно, ты знаешь, как... Ох, Полли...
Элен облапила Бониту, пряча лицо в его мятой, пропахшей кофе клетчатой рубашке.
-Поль, я каждый день небеса благодарю, что встретила тебя... Без тебя я бы не справилась с этим всем. Не бросай меня, Поль, не бросай меня никогда, я не переживу этого...
-Конечно, нет, Элли, – Поль поцеловал её пушистую, обёрнутую вокруг головы русую косу, от которой так знакомо и сладостно пахло ландышами. – Я тебе обещаю. Пойдём спать, не волнуйся, я всё сделаю, как ты просила. Пойдём...
*
…Носясь по рынку и сопредельным территориям в поисках букета цветов, Бонита не выпускал из мыслей свою девочку-ландыш. Несмотря на напускное пренебрежение к романтике, присущее многим молодым людям в возрасте двадцати лет, Поль Бонита был тем самым парнем, что полезет к окну любимой по водосточной трубе с розой в зубах, или будет авоськами носить ей апельсины в больницу. И сейчас Поля терзали и пиявили угрызения совести. Бедная Элен, обпившись настойки пустырника и валерьяновых капель, в одиночку отходит от стресса в виде двух припрятанных в электрощитовой трупов. А он при этом – подумать только! – бегает и ищет, где бы купить цветов для северной ведьмы. Страшное, немыслимое кощунство… А с другой стороны – он ведь обещал Стефании приехать на выходных, да и загадка надписи на фасаде проходной Никельного завода не давала Боните покоя…
Вконец истерзавшись, Поль купил в цветочной лавке большой букет жёлтых роз, поскольку принадлежал к той категории мужчин, которые различают всего два вида цветов: розы и «а вот это вот как называется». Жёлтый же цвет Стефании очевидно нравился: насколько Поль помнил, такого цвета были её платье и украшения из янтаря, а на стене её кабинета висела картина с полем подсолнухов.
Днём здание школы-интерната утратило всю свою зловещесть и радостно отражало высокими окнами стайку ребятишек в разноцветных куртках, лепивших в палисаднике снеговика. С точки зрения Поля, снеговик очень походил бы на профессора Тадеуша Товпеко, приделай ему детишки козлиную бородку. Старательно обойдя по широкой дуге коварный тротуар с раскатанными лужами, и выставив вперёд себя розочковеник, Бонита шагнул в калитку.