Потом ухожу. Иди куда-то. Без мыслей. В памяти звучащие раз за разом два слова, Сао Седар, – моё имя, которое правильно умеют произносить всего два человека: Ксандья и Норд. Оказывается, мне так не хватало этих двух слов и произносящего их хрипловатого меццо-сопрано…
====== 22. Шило на мыло ======
Комментарий к 22. Шило на мыло Первую половинку этой главы опытные путешественники по нашей сугубой Институтской хронологии наверняка помнят по “Извне и Изнанкам”, поскольку этот эпизод с “Заюшкиной избушкой”, интригами Сао Седара и появлением в штате Антинеля профессора П. Бониты и любимого многими Тшеля Савибры – достаточно ключевой. Посему предлагаю им долистать до середины и узнать, что по поводу этого всего думает сам П. Бонита... а новообращённым желаю приятного прочтения ~
Заместитель директора СИИЕС, Сао Седар
-…Слушай, а как вообще расшифровывается эта волшебная аббревиатура – СИИЕС?
Поль Бонита захихикал, покачивая ногой в узконосом башмачке, и стряхивая пепел с сигареты за окно, куда-то в тюльпаны. Мы вдвоём сидели на широком подоконнике окна между первым и вторым этажами, подставив солнцу спинки, словно две ящерки, греющиеся на камне. И легко и созерцательно трепались обо всём, о чём могут трепаться химик от Бога и нулевик от сохи.
-Знаешь, Седар, а практически никто не знает правильной отгадки. Самой распространённой является версия «Студент! Иди и еби студенток», а ещё «Смелые исследователи исключительно едрёного спирта». Но это всё несерьёзно, а на самом деле… ты, кстати, сам как думаешь?
-Ну… – я задумчиво вперился взглядом в пёстрых бабочек, порхавших над клумбой. В этом южном, сладостном, ленивом климате Марчеллы мне было впадлу не то, что шевелиться, но и даже думать. Разве погреешься вот так в Антинеле на солнышке, сидя на подоконнике открытого окна, и неспешно перетирая за жизнь с научным руководителем Института?.. Ага, щас, как же. Да попробуй я в своё законное рабочее время повтыкать в солнечный пейзаж, Норд бы меня самого перетёр. На мясокостную муку… Я невольно поёжился, и ответил созерцательно дымящему куда-то в потолок Боните:
-Я так предполагаю, что Социальный исследовательский институт,… что же можно на букву «с» то исследовать? Единиц сопротивления? Ёлок и сосен? Евросоюза, в конце концов?!
-Не-а, – Бонита улыбнулся с видом превосходства. – СИИЕС – это, на самом деле, «Станция изучения иррациональных энергий Сопределий». Просто когда-то, в плесневелой древности, тот неизвестный маньяк, что оформлял документы на здание, написал слово «энергий» с первой буквой «е». Так оно и повелось…
-Мдя, круто, – оценил я. – А Антинель называется так потому, что рядом с территорией НИИ расположен какой-то погибший неестественной смертью во время Великой Депрессии городок. Там у разъезда торчит косой столбик с железным транспарантом и надписью «Антинель! Добро пожаловать!», а Баркли со своими анестезиологами украли у военных ведро сурика, и подписали на этой табличке: «в ад».
-Да ладно тебе, будет своего наивного директора стращать, пряма картина маслом – «после отбоя в пионерлагере», – Поль встряхнул своими милыми каштановыми кудрями. Я в первый раз видел вообще мужика, который в свои тридцать два выглядел бы, как Бонита – на двенадцать. Маленький, с треугольным кошачьим лицом в мелких веснушках и с серыми глазищами ангела, плюс эти кудряшки, Поль был всеобщим любимцем – от него млели женщины всех возрастов, его обожали дети, и ему покровительствовали седовласые магистры химии. Бонита давно мог бы сделать заоблачную карьеру, пользуясь этим благорасположением, если бы не патологическое отсутствие честолюбия, и постоянное желание «замутить что-нибудь интересненькое». Почти в ста процентах случаев это интересненькое имело поистине катастрофичные последствия, и вечно вызывало жуткий переполох в научном мире… Именно этим меня Поль и подкупал – искренним и детским желанием постоянно ввязываться в какие-то авантюры, столь близким по духу к самой сути деятельности всех физиков-нулевиков. Родная душа, так сказать.
Не подозревавший о моих психологических экзерсисах Бонита меж тем продолжал:
-Ты такие ужасти про свой Антинель рассказываешь, прямо сбежавший из Дахау еврей, ёпть! Можно подумать, что СИИЕС лучше Антинеля. Тут, знаешь ли, тоже мёдом не намазано – вон, Кессель опять субсидии урезал до нуля; вчера народ исхитрился в столовке соком апельсинным потравиться, это ж пипец. Да ещё на последнем этаже кондиционеры все наоборот поставили, и терь они там весело охлаждают воздух за бортом. Ты знаешь, Сао, я ваще иногда думаю, и не понимаю, с какого рожна я тут директор!!
Поль досадливым щелчком ногтя отправил окурок в стоявшее в уголке ведро с песочком.
-Вот не поверишь, Бонита, я уже сам себе этот вопрос задавал: все эти четыре месяца, что я тут у тебя работаю замом, меня терзают страшные сомнения! Ты гениальный химик, у тебя лаборатория – золотое дно, невзирая на допотопную аппаратуру, нехватку контингента, и тот факт, что в СИИЕС химией отродясь никто не занимался. А ты тут сидишь и тратишь нервы на материи, тебе абсолютно чуждые, вместо того, чтобы заниматься любимым делом…
Я обхватил колени руками, и задумчиво сощурился, глядя, как танцуют в луче света золотые пылинки. Ну же, Седар, не спугни,… пусть Поль задумается над совершенной неуместностью своего нахождения на посту руководителя СИИЕС. Это хорошие мысли, это полезные сомнения. Потому что ну какого банана профессор промышленной химии делает в кресле директора НИИ, где исследуют иррациональные энергии Сопределий и нулевую физику? Поль в ней разбирается, как морж в апельсинах! В отличие от меня.
Я ведь уже и бизнес-план накидал – он трепетно хранится под подушкой и перечитывается перед сном, и долгосрочный кредит в банке Кессель Коммерц мне тоже готовы открыть – всё-таки наш Шарль Моллар молодец, не забывает старых друзей и всегда рад помочь. За небольшой процент, разумеется. Мне осталось совсем немного: убедить Бониту, что ему административная работа, как кость в горле, и занять освободившееся кресло директора. А вот тут самое важное одно: не спугнуть.
-Вообще, ты прав, – несколько рассеянно отозвался Поль, вывернув шею и высматривая кого-то во дворе.
-Эй, Констанц! Иди сейчас в мой кабинет, разговор есть! Ладно, Седар, помчал я. Иди, трудись на благо нашей Станции Идиотов… и Ебанутых Садистов. До вечера – ты дождись меня, я тебя до дома доброшу, мне сегодня по пути…
Довыкрикивая на ходу, Бонита умчался вверх по лестнице грациозными прыжками через две ступеньки.
А я жадно посмотрел на забытую Полем на подоконнике пачку ментоловых Vogue, сказал сам себе вслух: «Седар, ну ты же бросил!» – и ушёл к себе, дальше лелеять свои коварные мефистофелевские планы по захвату СИИЕС.
«Ты знаешь, что мы будем делать сегодня вечером, Пинки?..». Усмехаясь краешками губ, я сидел у себя в кабинете, сразу в нескольких окнах считал прогнозы Волн на ближайшие сутки, просматривал сделанные замеры и отмечал все интересные точки, а также общался по «аське» с хирургом Баркли – клёцконосый как раз отдыхал между операциями и обедал у Кареньи в «Еде».
Alex Barkley: Здра, чудный ты мой друг принцесс Нури, Дури и Хачапури! Как твоё ничего? Чем занят ща?
Sao Sedar: Да-а-а, обычная рутина. Бонита добрый и ни хрена не понимает в нулевой физике. Так что я в основном дрессирую местный зоопарк и устраняю их многочисленные ляпы. Вообще, я тут чувствую себя гибридом тюремного надзирателя и банки корректора…
Alex Barkley: Ы =) а я тут сижу у Кареньи, тющу свою любимую рыбку. Называется «Мудак в хреновом соусе». Мудак очень вкусный, а вот соус хреновый, тут Кари права…
Sao Sedar: Я смотрю, в «Еде» новое меню?
Alex Barkley: Да-а, рыбное меню =) я от него прям в экстазе =) вчера ел запеканку «Килькины кишки». Завтра хочу попробовать угря на углях, фаршированного кусочками манго…
Sao Sedar: Алекс, не дразни… не дразни! А у нас сегодня половина народа животом болеет – вчера сока апельсинного в столовке попили и кранкен фсе теперь. Лежат по домам, с тазиками за жизнь общаются. Говорят, это всё потому, что этого сока работники пищеблока стырили просто неприличное количество, а чтобы недостачу комиссия не пропалила, разбодяжили апельсинный нектар сырой водичкой из-под крана…