Если Люсин хотела меня удивить, то это ей удалось. И наверняка не меня одного.
7
Кресло оказалось самым обычным, только обитым не кожей, а чем-то иным, гладким и твердым. На автобус то, что он увидел внутри цилиндра, если и походило, то весьма отдаленно. Вместо окон гладкие белые стены, впереди, над пультом с горящими лампочками — большой овальный экран. Светильники под потолком в белом огне, а еще каждому креслу ремень полагается. Мест же всего шесть, включая то, что рядом с. Водителем? Шофером? Пилотом?
— Быстрее, Антек-малыш, — рука девушки надавила на плечо. — Пристегнуться надо. Давай покажу.
На «малыша» бывший гимназист решил не обижаться. Имя действительно детское, к тому же прозвучало совсем необидно. Ремень же пристегивался без всяких проблем, просто прилипал.
Девушка присела рядом, устроилась поудобнее. Тем временем странный швед, он же профессор, занял кресло. Пилота?
— Мы полетим, фройляйн?
Та на миг задумалась.
— Едва ли, скорее будем скользить. Представь себе торпеду.
Торпеду? Антек потер лоб, пытаясь вспомнить. Что-то знакомое, очень знакомое.
— Точно! Люкс-торпеда, я на такой ездил!
Краков, два года назад. Лето, вкус мороженого, шумный вокзал. Он был там не один, кассир выдал ему два билета. Место у окна досталось кому-то другому, но он, тогда еще гимназист (точно! точно!), почему-то совсем не расстроился. Поезд Краков-Закопане. С кем же он ездил?
Искра памяти погасла, и он огорченно вздохнул.
— Люкс-торпеда? — девушка, кажется, удивилась. — А! Автобус на рельсах? Это, Антек-малыш, баловство, поляки решили утереть нос бошам. Те никак не могли довести до ума свой скоростной поезд, поляки их вроде как опередили. Только вагон не польский — австрийский, завод Austro-Daimler-Puch.
Вспыхнул экран. На миг стал виден ночной лес и краешек звездного неба. Швед, уже сидевший в.
Торпеде? Значит, все-таки пилот!
В пилотском кресле, надел большой черный шлем с наушниками. Экран побледнел, поверхность словно захлестнули серые волны. Корпус еле заметно дрогнул, кажется, они уже двигались… Нет, опускались! Но куда? В землю, в разрытый рыхлый грунт?
— Не спрашивай пока ничего, — пальцы девушки коснулись его локтя. — Скоро все тебе расскажут. Что обещал, помнишь?
Торпеда вновь дрогнула, но уже совсем иначе. Легкая вибрация сотрясла корпус, экран побелел, затем посреди него вспыхнула яркая синяя звездочка. Стурсон-Сторлсон положил руки на черный штурвал.
— Помню, — вздохнул Антек. — Записался в крепостные. Теперь я ваш.
— Виллан, — она весело улыбнулась. — А хорошо звучит: Антек Виллан! Только не наш — мой. Ты же именно мне обещал!
Вибрация стала заметнее, послышался низкий ровный гул. Торпеду тряхнуло, дрогнула синяя звездочка на экране.
— Мы уже едем, светлая госпожа?
Она, вновь усмехнувшись, стащила с правой руки перчатку, протянула ладонь.
— Едем! Госпожой, Антек-малыш, будешь меня звать, когда повелю. Ты — Антек, я. Задумалась, закусила губу.
— Мара! Не представляешь, как давно меня так не называли.
Он не хотел, но удивился. Девушка его никак не старше! Впрочем, если и она колыбельную вспомнила, то и вправду давно.
Рукопожатие словно поставило точку.
Последнее поле опустело, даже ветер стих. Осела пыль, сквозь низкие тучи выглянул белый череп Луны. Тихо-тихо.
— Ты сам выбрал дорогу, — негромко проговорила стоявшая рядом Смерть. — Не захотел ждать. Теперь даже Я не знаю, что будет.
На Последнем поле тоже удивляются. И даже вопросы задают.
— А кто знает?
Смерть дернула костлявыми плечами.
— Я тоже не всесильна, Никодим.
— Антек! — перебил он.
— Я просто делаю свою работу. А теперь работать будешь ты. Удачи не желаю. Антек.
Поле вздыбилось, пошло волнами, превращаясь в холмистую равнину на месте сгинувшего шоссе, в бурую лесную землю, в синюю точку на экране.
Он сцепил зубы, сдерживая стон, открыл глаза. Белый салон торпеды, экран с синей точкой, профессор у штурвала…
— Дохлый мне попался виллан, — пальцы Мары сжимали его запястье. — А если бы на максимальной скорости шли? Что у тебя на голове?